Родные погибших в авиакатастрофе до последнего просили никого «не хоронить. Как работают психологи с родственниками погибших в авиакатастрофе Как живут родственники погибших в авиакатастрофе
В октябре 2015 года самолет компании «Когалымавиа» вылетел из Шарм-эль-Шейха в Петербург. Заложенная на борту бомба взорвалась над Синайским полуостровом, погибли 224 человека: семь членов экипажа и 217 пассажиров, 25 из которых - дети.
«Бумага» поговорила с семьями погибших и узнала, как они живут спустя два года после трагедии, почему родственники жертв судятся за компенсацию и как в Петербурге увековечивают память о самой крупной катастрофе в российской авиации.
В 2015 году Лариса и Анатолий Пульяновы собирались в отпуск в Абхазию. Изначально их сын Роман предлагал поехать в Египет. Лариса категорически отказалась: она не хотела лететь на самолете и много тратить на путешествие - на даче тогда заново отделывали комнату к свадьбе Романа и его невесты Татьяны Мокиевской.
Роман с Татьяной, несмотря на протесты мамы, полетели в отпуск в Египет. 31 октября они вместе с еще 222 находившимися на борту рейса A321 погибли в результате взрыва самолета.
Все эти два года мы думаем о гибели сына: ты просыпаешься с этим и засыпаешь, думаешь об этом в течение дня. Мы не сходим с ума - поплачем, бывает. Но я понимаю, что это чувство до конца и оно уже не отпустит никогда, - говорит Анатолий Пульянов.
Раньше у нас каждый день начинался со звонка Романа и его вопроса: «Родители, как вы там?», а заканчивался: «Родители, как день прошел?», - вспоминает Лариса. «У меня погиб лучший друг. Такие отношения редко бывают у отца с сыном, но у нас было именно так», - делится Анатолий.
Роман и Татьяна
Однажды Анатолий забрел в недостроенную кочегарку, где было темно, отовсюду торчала арматура и острые куски металла. Однако мужчина не пострадал. «Думаем, это Роман уберег. Мы так стараемся думать, чтобы не погибнуть. Ведь уже есть родственники погибших, которые умерли за два года, - поясняет Лариса. - С нами постоянно происходят вещи, которые подтверждают, что есть маленькая связь, и их очень много накопилось за два года. Я знаю, что смерть - это еще не конец. Чувствую это».
Несмотря на то, что пара очень скучает по сыну, они не одиноки. С ними постоянно общаются хорошие друзья Романа - одна знакомая, Мария, звонит почти каждый день. Еще Пульяновы ходят на встречи участников благотворительного фонда «Рейс 9268», в котором состоят семьи погибших пассажиров. Когда супруги общаются с ними, они чувствуют, что их понимают.
Как работает фонд, созданный после трагедии
Прототипом фонда стала закрытая группа для родственников, которую в первые дни после трагедии создал петербуржец Александр Войтенко. В авиакатастрофе погибли его 37-летняя сестра Ирина и 14-летняя племянница Алиса. Александр с сестрой жили в разных городах, но постоянно общались.
Первые два месяца нам не отдавали тела. Нужно было собрать всех вместе, чтобы у нас появилось единое информационное пространство, так проще. И в конечном счете мы решили, что нужно создать свой фонд: когда оформлено юридическое лицо, легче общаться с администрацией города или СК и оказывать материальную и юридическую помощь.
Фото: группа благотворительного фонда «Рейс 9268» во «ВКонтакте»
Председателем совета фонда стала директриса петербургской школы Ирина Захарова; во взорвавшемся самолете летела ее 28-летняя дочь, сотрудница МЧС Эльвира Воскресенская. Первое собрание родственников, где и было решено создать фонд, прошло в актовом зале школы, которой руководит Захарова.
Все останки родственникам выдали только в мае. Семь человек так, по словам Войтенко, и остались неопознанными.
Сейчас в группе фонда почти 40 тысяч подписчиков из Уфы, Белгорода, Воронежа, Калининграда и других городов. Войтенко называет их большой семьей, где люди всегда помогают друг другу. Среди них обычные россияне, которые считают, что эта трагедия затронула их лично. Сам Александр считает, что катастрофа над Синаем так или иначе коснулась каждого.
Несколько дней назад родственникам погибших вручили сборники стихов «Шагнувшие в вечность», часть из них написала участница группы Арина Король. Войтенко вспоминает, что та начала предлагать помощь родственникам с первых дней и до сих пор почти каждый день пишет стихи, посвященные погибшим. А еще одна участница - Ирина Солья - помогает фонду организовывать мероприятия: концерты и праздники для детей. Так, недавно участники фонда сажали вместе деревья, а после этого организовали чаепитие. В катастрофе над Синаем Арина и Ирина не теряли близких, но всё равно воспринимают трагедию как личную.
Главная цель фонда - сохранение памяти обо всех погибших. 28 октября на Серафимовском кладбище над могилой с неопознанными останками жертв катастрофы открыли памятник «Сложенные крылья», его создали на деньги властей Петербурга. В годовщину, 31 октября, на Румболовской горе открыли мемориал «Сад памяти».
Как город поддерживает семьи погибших и что делает для сохранения памяти
Когда всё только произошло, нам очень помогали психологи МЧС, профессионалы высокого уровня: они выводили людей из состояния шока. Потом эстафету подхватили психологи районных служб соцзащиты: за всеми нуждающимся были закреплены социальные психологи. По прошествии полутора лет мы поняли, что связи со специалистами ослабли, а время не лечит, всё равно нужна социальная поддержка, - рассказывает соучредитель фонда, профессор ВШЭ, Валерий Гордин.
По его словам, после того, как анонсировали программу, по которой фонд был готов оплачивать анонимные консультации психологов, за ними обратилось несколько десятков человек. Психологи, по словам Гордина, говорят, что у родственников погибших возникают фантомные боли.
У Валерия в авиакатастрофе погиб сын 28-летний Леонид вместе со своей невестой Александрой Илларионовой. Леня очень любил животных и был, как вспоминает отец, стихийным зоозащитником. Однажды, когда Гордин собрался заводить кошку, уговаривал не покупать питомца, а взять из приюта. А когда у самого Леонида потерялся кот Кыся, тот искал питомца вместе с волонтерами.
Тогда отец относился к убеждениям Леонида с иронией и не последовал совету. После гибели молодого человека он решил организовать фонд «Ленькин кот », который помогает животным.
Фонд «Ленькин кот» на «Ночи музеев»
Гордин всё еще руководит «Ленькиным котом», его отношение к зоозащите изменилось. Мужчина говорит, что подходит к делу прагматично, и подробно рассказывает, как изменился фонд. Он планирует открыть второй центр по прокату ветеринарного оборудования, чтобы ветклиникам и желающим помочь было удобнее добираться, и школу зооволонтеров, которые будут помогать бездомным котам.
Валерий считает, что после трагедии власти города повели себя достойно, всегда откликались на просьбы родственников. Сейчас депутаты вместе с вице-губернатором Албиным помогают построить храм в районе «Балтийской жемчужины». При храме планируют обустроить просветительский центр, где будут оказывать и социальную помощь.
«Не только родственникам погибших, но и жителям района. На мой взгляд, это очень важно и символично», - отмечает Гордин.
Против строительства храма год назад выступали местные жители, которые утверждали, что он не имеет никакого отношения к «Балтийской жемчужине», а вопрос о возведении решили, не посоветовавшись с ними.
Гордин рассказывает, что оппоненты «в какой-то степени» остались:
Кому-то нравится идея сохранения памяти, кому-то кажется, что ее надо задвинуть подальше в ящик. Мы встречались, объясняли свою позицию. Очень надеюсь, что в ближайшее время храм будет сооружен,- пояснил Гордин.
Петербуржцы опасались, что строительство храма отсрочит создание школ и поликлиник. По данным «КП», недовольные в письме обратились к Владимиру Путину.
Какую поддержку получают родственники экипажа в Москве и что известно о выплатах им
То, что делают в Петербурге для увековечения, - это всё большая заслуга фонда. Для нас это имеет большое значение. Если нам построят еще и духовно-просветительский центр - это будет еще одно место, куда мы сможем приехать и поклониться памяти родных и близких, - говорит отец 25-летнего бортпроводника Алексея Филимонова, москвич Андрей Филимонов.
Андрей рассказывает, что эти два года регулярно созванивается и списывается с родственниками экипажа. Почти все они живут в Москве и Подмосковье, стараются чаще встречаться и поддерживать друг друга. Иногда приезжают на встречи фонда в Петербурге.
25-летний Алексей, по словам отца, попал на борт в последний момент: он не должен был работать на этом рейсе: по дороге в аэропорт его машина сломалась на МКАД, в итоге молодой человек пропустил свой рейс и попал в резерв. Его вызвали за 12 часов до вылета, чтобы заменить другую бортпроводницу.
У родственников экипажа своя отдельная группа «ВКонтакте», и все эти два года их поддерживают подписчики. С некоторыми из них семьи погибших теперь знакомы лично и регулярно встречаются. Андрею дарят иконы и стихи о сыне, из Петербурга присылают сувениры.
Андрей и Алексей Филимоновы
Раньше у нас катастрофы в основном происходили по вине экипажа. Но в этом случае наши близкие оказались в той же ситуации, что и пассажиры. Это был терроризм. Шансов на спасение не было никаких. Главное, чтобы нас не забывали.
По словам Филимонова, никому из родственников погибших членов экипажа «Когалымавиа» так и не выплатила компенсацию. Об этом же в группе благотворительного фонда
5 ноября 2015 года в Петербурге завершилось визуальное опознание жертв авиакатастрофы, произошедшей 31 октября 2015 года в небе над Синайским полуостровом. Все эти дни с родственниками погибших круглосуточно находились психологи МЧС.
Что переживали близкие погибших, о чем говорили с психологами, как проходило опознание и на какой вопрос искали ответ люди - в интервью начальника отдела Центра экстренной психологической помощи МЧС Ларисы ПЫЖЬЯНОВОЙ.
- Лариса, какой день стал самым сложным - первый, когда родственники погибших узнали о крушении лайнера, второй, когда началось опознание, или сейчас?
- Нельзя сказать, какой день был самым сложным. Каждый день требовал от родственников каких-то особых сил. Первый день - день шока. Люди только узнали, что самолет потерпел крушение, что их близкие где-то там, в пустыне, их разыскивают… Но у них все равно теплилась надежда: вдруг кто-то выжил? Поэтому в первые часы - и даже в первые сутки - люди находились в состоянии шока и отрицания. Они не верили в произошедшее. С одной стороны, отдавали себе отчет в самом факте случившегося, но то, что это коснулось их, что изменилась их жизнь, погибли их родные, - в первое время осознания трагедии нет. Они даже не могли допустить такую мысль до себя. Людям становилось страшно, но их психика срабатывала так: вдруг все будет хорошо, вдруг ничего не произошло, и это какая-то ошибка, вдруг кто-то не так все понял…
- Когда приходит осознание?
- Как правило, осознание приходит в процессе опознания погибших, когда люди видят своих близких мертвыми. И вот когда началась процедура опознания в Питере, от нас потребовался иной подход к людям, чем в первый день. Когда родственники готовились идти на опознание, когда приходили в морг, узнавали или не узнавали своих близких, их накрывали различные острые реакции. С осознанием приходили боль потери, страх, непонимание, как жить дальше. Тогда появлялись слезы, истерика, агрессия. В этот момент важно находиться рядом с человеком. Дать ему возможность выговорится, выплакаться. У всех на этом этапе был один вопрос: «Как это могло произойти?! Почему?!» Эти вопросы они задавали не нам, а себе, миру.
- Агрессию тоже выплескивали на вас?
- Мы не пугаемся агрессии. Если человек агрессирует - значит, у него есть силы. А если есть силы - значит, он сможет пережить горе. А вопрос: «За что?!» - нормальный. Мы ведь всегда пребываем в иллюзиях. Понимаем умом, что не вечны и можем умереть в любой момент, но живем так, будто будем жить вечно. И близкие с нами будут всегда.
- У вас находились ответы на эти вопросы?
- Мы не отвечали, почему это случилось и за что. Мы говорили с людьми о погибших. О том, как они жили. Когда слушаешь человека, он начинает говорить. А когда он говорит, у него вырывается боль души. Он вспоминает счастливые моменты. Когда меня спрашивают: «Что вы им говорите, как их утешаете?» - я отвечаю: «Их невозможно утешить, потому что человек утешается, когда пройдет время, он переживет горе утраты, найдет смысл жизни и научится жить по-новому». В первые минуты он переживает только страх и ужас. И в этот момент важно говорить о том человеке, который ушел, которого они потеряли. Это удивительно, но столько слов любви, сколько я слышала в морге, я не слышала нигде и никогда.
- Случается, что человек замыкается в себе в острый период?
- Когда мы видим таких людей, мы к ним идем в первую очередь. Человек, который рыдает, истерит, со стороны может выглядеть пугающим, но мы понимаем, что человек реагирует, и это хорошо. Он осознал свою боль, он все понимает - значит, он сможет жить дальше. Если человек молчит - мы не знаем, что происходит у него внутри. Возможно, он пребывает еще в глубоком отрицании, не хочет в это верит. Пока он не говорит, ему кажется: а вдруг все еще будет хорошо?.. Либо ему настолько больно и плохо, что он вообще не может об этом говорить. Мы пытаемся разговорить таких людей. А если нас не будет рядом? Уйдет он один домой или в гостиничный номер, закроется - и никто не знает, что с ним произойдет дальше. Он может начать рыдать, а может, захочет прекратить свою жизнь.
- Вы пытаетесь говорить с родственниками погибших на отвлеченные темы?
- Это одна из иллюзий, что в такие моменты человека необходимо отвлекать. Надо с большим уважением относиться к человеческому горю - это первое, о чем мы должны помнить. Опасно быть навязчивым. Надо понимать, что иногда человеку хочется побыть одному и подумать. Когда у моей подруги погибла единственная дочь, она говорила: «Мне ни о чем не хотелось говорить в первое время, мне хотелось думать, разговаривать с ней мысленно, но не вслух». Поэтому когда мы садились к родственнику погибшего, то чувствовали, надо что-то говорить или просто посидеть рядом.
- Кто тяжелее переживает трагедию: пожилые, молодые, женщины, мужчины?
- Все индивидуально. Внешнее проявление горя - не всегда свидетельство силы переживания. Взрослые люди, потерявшие детей, - это одна трагедия. Пожилому человеку трудно найти смысл дальнейшей жизни. Они ведь жили ради детей, внуков. И когда дети-внуки погибают, они должны научиться жить памятью о них. В таких случаях мы говорим: «Как вы думаете, что вы можете еще сделать такого, что не успели ваши дети? Может, они хотели куда-то поехать, кому-то помочь, может, вы это сможете сделать за них, в память о них?..»
Огромная трагедия, когда молодой муж теряет жену или жена - мужа. Отношения на пике, казалось, впереди вся жизнь, счастье, а его раз - и нет. Тут свое горе.
Невосполнимая утрата, если семья теряет маленького ребенка. Тут другая история. Часто спрашивают: может, нам еще одного родить побыстрее, чтобы заглушить боль? Мы отговариваем от этого шага. Надо дать себе время отгоревать, пережить боль, попрощаться с тем ребенком, который ушел, и сохранить светлую память о нем. Знаете, что такое светлая память? Когда вспоминаешь ушедшего человека с радостью, что он был в твоей жизни. Когда такая память приходит - тогда человек научился жить в мире без того, кто ушел. Вот тогда уже можно думать о том, рожать еще детей или нет. В острый период горя не надо стремиться куда-то уехать, потому что от себя не уедешь. Год-полтора нельзя принимать никаких важных решений в своей жизни.
- Среди родственников погибших много тех, кто не смог найти своего близкого. Как переживают эту ситуацию?
- Это один из самых тяжелых моментов - когда неизвестна судьба погибшего человека. Тяжело и тем, кто нашел своего близкого, опознал тело, но для них этот этап завершился. Гораздо хуже тому, кто остановился на этапе ожидания. Умом люди понимают, что выживших в авиакатастрофе нет. Но пока они не увидели тела, смириться с этой мыслью им невозможно. Очень важно, чтобы в этот период с ними кто-то находился рядом. Поэтому за этими людьми будут и дальше наблюдать наши психологи по месту их жительства, все контакты мы оставляем.
- Во время опознания возникали ситуации, когда по описанию погибший подходит под фамилию, но родственники его не признают? Почему такое случалось?
- Я сама двое суток работала с судмедэкспертами на идентификации тел. Заметила такую вещь, что все погибшие люди, даже если не сильно повреждены, становятся не похожими на себя живых. Они неуловимо чем-то все похожи друг на друга. Мы разыскивали людей по фотографиям, по описаниям… Наша задача была найти тех, кто наиболее подходил под описание, и уже тогда мы показывали тела родственникам. И зачастую очень трудно было понять, тот человек или нет. И родственники так же стояли, смотрели и не понимали. Было несколько ситуаций, когда близкие смотрят на тело и говорят: «Я не понимаю, вроде он и не он. Я не понимаю. Не могу понять». Сначала говорят: «Да, он, похож». Уходит. Позже звонят: «Нет, а вдруг не он?» Или поначалу срабатывает отрицание: «Точно не он». Уходят. Проходит ночь. Утром звонок: «Можно еще посмотреть? А вдруг…»
Я помню, как после трагедии, не связанной с этой авиакатастрофой, одна семья трижды приходила на опознание девушки. Покойная не была повреждена, но родные не могли ее опознать. Мама, жених, папа, когда первый раз смотрели на нее, то в один голос: «Она». Вышли из морга. И вдруг мама поворачивается ко мне: «А вдруг это не она?..» Я смотрю на остальных - и у всех в глазах появляется какая-то абсолютно безумная надежда. Таких глаз нигде не увидишь. Все смотрят на меня. Мы вернулись обратно. Я спрашиваю: «Есть еще приметы?» Отвечают: «Стразик в зубе». Смотрим - стразик есть. «Она», - кивают. «Уверены?» - «Точно она». Вышли. У дверей мама снова развернулась: «А вдруг не она? У нее еще татуировка есть. Давайте еще посмотрим». Вернулись. Посмотрели. Тату на месте. «Она». Только за дверь. И снова: «А вдруг не она?..»
Людям сложно признать, что вчера человек был живой, а сегодня его уже нет. Конечно, ДНК-экспертиза в этом случае обязательна. Материал на ДНК брали у всех, даже у тех, кому выдали тела. Крайне редко случались раньше перезахоронения, когда хоронили не своего. Поэтому важны результаты экспертизы.
- В четверг закончилась визуальная экспертиза?
- Дальше проводить визуальное опознание уже невозможно.
- Как у людей хватало сил на описание родственника?
- Это тоже один из наших этапов работы. Сначала наши специалисты психологически готовят людей к тому, что им предстоит сделать в этой ситуации. Также вместе с близкими погибших мы участвуем в составлении описания примет покойных, что помогает в дальнейшем облегчить и ускорить процедуру идентификации тел. Мы сопровождаем проведение процедуры опознания, стараясь сделать эту процедуру наименее травматичной для людей, которые потеряли родных.
- Какие вопросы вы задавали?
- Мы задаем конкретные вопросы. Если человек не мог описать, мы рисовали. В этом случае необходимо иметь собственный богатый словарный запас, чтобы давать возможность выбора людям из описания. Когда мы задавали наводящие вопросы, люди лучше ориентировались.
- Психологически людям тяжело было описывать?
- С одной стороны, это тяжелый момент, но с другой - он подводит человека к осознанию произошедшего. Помню, после одной катастрофы мне пришлось с одним молодым человеком описывать его отца. Он мне говорил: «Ну как я могу описать его лицо?..» Я подвела его к портретам людей: «Выбирайте, на кого похож?» Парень пришел в себя и начал рассказывать. Эта процедура может показаться жестокой, но она тоже помогает медленно прийти к осознанию того, что случилось.
- Сколько всего психологов работало в Санкт-Петербурге?
- 46 психологов МЧС и 10 психологов РС ЧС. Работали круглосуточно.
- За 4 дня вы сблизились с семьями погибших, узнали их истории. Вы продолжите свое общение позже? Или отработали, и точка?
- Это очень важный вопрос. Каждый специалист сталкивается с этим моментом. В таких ситуациях мы правда сближаемся с семьями. Горе объединяет людей. Человек в момент трагедии становится беззащитным, уязвимым, но при этом очень чутким, восприимчивым. И если между психологом и родственником погибшего возникают доверие и сближение, то возникает ощущение, что этот человек тебе очень близок и дорог. Действительно хочется узнать, как сложилась его дальнейшая судьба. Зачастую родственники просят наш телефон, приглашают в гости, просят встретиться. Мы никогда не оставляем свои личные телефоны, не берем их адреса и никогда ничего им не обещаем, никогда не приезжаем в гости. Потому что мы находились рядом с ними в момент наивысшего горя. Они потом построят свою жизнь, научатся жить заново, и если мы снова появимся в их жизни, то вернем их обратно, туда, где им было тяжело. Поэтому ни спасатели, ни психологи никогда не встречаются и не поддерживают отношения с теми, кого когда-то спасали. Мы не возвращаем людей туда, где им было плохо.
С.-ПЕТЕРБУРГ, 27 окт — РИА Новости. Со времени катастрофы лайнера Airbus A321 над Синайским полуостровом, жертвами которой стали 224 человека, прошло почти три года. О том, как и ради чего сейчас живут родственники погибших, рассказали глава благотворительного фонда "Рейс 9268" петербурженка Ирина Захарова, потерявшая единственную дочь — сотрудницу МЧС Санкт-Петербурга Эльвиру Воскресенскую, и иерей Сергий Кубышкин.
Ирина Евгеньевна совмещает работу в школе с обязанностями председателя совета благотворительного фонда "Рейс 9268". Как и прежде, в школе действует площадка для сбора родственников погибших в авиакатастрофе. В гибель дочери она не может полностью поверить до сих пор - Эльвира просто еще не вернулась из рейса.
Один на один с горем
Ирина Захарова признается, что спустя три года после авиакатастрофы боль потери не утихла.
"Жизнь идет, появляются какие-то новые моменты в жизни, новые события, и они просто немного отвлекают. Ты переключаешь свое внимание, когда приходишь на работу, куда-то едешь или путешествуешь. Просто переключаешь свое внимание, и не более того. А когда остаешься один на один со своим горем… Как время может вылечить, если я каждый вечер прихожу домой и понимаю, что дочки нет?" — говорит она.
"И чем дальше, тем это осознается острее. Когда случилась беда, казалось, что это неправда, что пройдет какое-то время, кто-то войдет и скажет, что все это ерунда, просто какая-то ошибка, все исправимо… Мы моложе не становимся. С каждым днем понимаем, что родителям, которые потеряли единственных детей, будет тяжелее всего. Мы остались одни. Мужу своему я говорю, что мы должны с ним умереть в один день - ухаживать будет некому", — говорит Ирина.
Строить храм пока не на что
"Работа нашего фонда продолжается постоянно, кому-то из родственников нужна психологическая помощь, кому-то — материальная помощь, кто-то нуждается в помощи при устройстве детей в детский садик или школу. Наша деятельность самого разного характера, и порой ее даже спланировать невозможно", — рассказывает Захарова.
Несмотря на то, что деятельность фонда "Рейс 9268" его члены совмещают со своей основной работой, к третьей годовщине они сделали немало для увековечения памяти близких.
В прошлом году были открыты два мемориала: один на Серафимовском кладбище в Петербурге, другой в Ленинградской области.
Петербургский памятник — два сложенных крыла самолета и саркофаг с посвящением — возведен на месте захоронения неопознанных останков жертв. Он расположился на Центральной аллее, недалеко от мемориала погибшим подводникам "Курска".
В Ленинградской области мемориал открыли на Румболовской горе. Это коридор из заостренных стальных плит, на которых высечены имена всех 224 погибших. Между плитами расположены цилиндрические конструкции, напоминающие трубы органа.
"Главная дальнейшая наша работа - возведение социально-просветительского центра помощи людям, потерявшим своих близких, с храмом святого Димитрия Солунского. В будущий центр мы не планируем привлекать сотрудников социальной службы. Я очень благодарна социальному комитету город и его сотрудникам. Но, к сожалению, работники социальных служб не всегда могут выполнять ту роль, которая в нужный момент необходима. Иногда это происходит по схеме "помощь ради галочки". От таких услуг мы отказывались. Необходимо было человеческое тепло, а не "пятнадцать минут у меня на вас есть". Мы прошли через этот ужас и не сделаем так больно другим людям, как делали нам", — говорит Ирина.
В апреле этого года фонд получил правоустанавливающие документы на земельный участок для строительства социального центра и храма. Однако средств на строительство пока нет.
"Денег от пожертвований мало. Вся Россия вздрогнула от того, что произошло, было собрано порядка 3,5 миллиона рублей. На эти деньги мы пока и существуем. Строительство социального центра с храмом обойдется в сумму около 150 миллионов рублей. Наши средства в фонде пока с этой цифрой несоизмеримы. К тому же много денег от собранной суммы ушло на согласование проектов строительства", — рассказывает Захарова.
"Пережили все, кроме нас"
"Мы постоянно пытаемся напоминать о себе, но сейчас, наверное, столько разных бед в России, что мы со своей трагедией ушли на задний план. Случается что-то страшное, например, убийства в Керчи, и все говорят об этом. А нашу беду общество уже пережило. Это мы ее не пережили. Но мы все равно продолжим сбор средств, будем обращаться к олигархам. Правда, сказать, что из этого получится, сейчас пока трудно. И напоминаем обществу о нашей трагедии с единственной целью, чтобы уберегли люди себя от гибели, чтобы еще раз напомнить о страшном зле под названием терроризм, а не ради жалости к себе", — замечает глава фонда.
По ее словам, родственники продолжают плотно общаться между собой.
"По выходным на кладбище приходим - вот и собрались. Недавно субботник на Аллее памяти в лесополосе детского лагеря "Дюны" провели. Хотели там посадить краснолистные клены, как в "Саду Памяти", но, насколько я знаю, эти деревья оказались не приспособлены для нашего климата. Лесник посоветовал дубки. Но даже они не все прижились за год. Ждем, что скоро предложит нам на выбор более морозоустойчивые и засухоустойчивые растения, чтобы посадить их по количеству погибших", — говорит Захарова.
"Знают, что сказать"
У будущего настоятеля храма святого Димитрия Солунского отца Сергия в катастрофе погиб друг, а у наставника — сын. Священник ни на минуту не сомневается, что храму - быть.
"Издревле на Руси строились всем миром. Столько уже чудес было - самым главным стало то, что мы вообще получили участок для строительства. Я не сомневаюсь, что храм будет построен", — говорит он.
По словам отца Сергия, социальный центр при храме будет открыт для всех, кому потребуется помощь после утраты близких.
"Я, как священник, каждый день сталкиваюсь с горем людей, которые теряют своих детей. К сожалению, у нас не развита традиция обращения за помощью к психологу, и в таких ситуациях люди уходят в депрессию, алкоголизм или просто молча ставят свечку в храме, ни с кем не поговорив. Теперь в Петербурге сложилась традиция: на наших панихидах теперь собираются родственники жертв и других терактов, например, погибших при взрыве в петербургском метрополитене. И когда люди из нашего фонда видят плачущих в сторонке маму и дочь, потерявших во взорванном метро мужа и папу, они подходят к ним и уже знают, что сказать. Такую помощь мы уже можем оказывать", — отмечает он.
Священник сам крестил некоторых родственников погибших при теракте и их внуков. "Люди потеряли своих близких, им больше не на кого опереться. Моя задача - дать опору в боге, я считаю это делом своей жизни. У каждого человека свой путь к богу, это может быть путь страданий и испытаний, на котором он волен делать выбор между добром и злом", — говорит отец Сергий.
31 октября 2015 года произошла крупнейшая в истории российской и советской авиации катастрофа: лайнер Airbus A321 авиакомпании "Когалымавиа", который летел из Шарм-эш-Шейха в Санкт-Петербург, разбился на Синае. На борту находились 217 пассажиров и семь членов экипажа, все они погибли. Расследование продолжается до сих пор, одной из главных версий считается взрыв на борту в результате теракта.
Утром 31 октября в 05:50 по местному времени (06:50 мск) самолёт, следовавший рейсом 7К-9268 российской авиакомпании «Когалымавиа», вылетел из Шарм-эш-Шейха в Санкт-Петербург. Через 23 минуты после взлёта, когда лайнер набрал высоту 9,4 тыс. метров, в хвостовой части сработало взрывное устройство. Самолёт раскололся надвое, произошла разгерметизация салона и полное отключение систем — лайнер устремился вниз. Через две минуты после взрыва самолёт на огромной скорости рухнул на землю в центральной части Синайского полуострова. Все находившиеся на борту 224 человека, в том числе 25 детей, погибли. Через три часа после крушения ответственность за теракт взяло на себя местное подразделение «Исламского государства»*.
- Обломки самолета
- Reuters
«Волшебная страна забрала их себе»
Ирина Баринова потеряла в катастрофе трёх близких: её двоюродная сестра Любовь Мозгина с годовалой дочкой Алисой и мамой Галиной Замолотовой возвращались из отпуска в Санкт-Петербург.
«Люба мечтала о том, как покажет Алисе страну, в которую она сама была безумно влюблена, — рассказывает Ирина. — Они с мамой так радовались, что Алиса увидит волшебную страну, где есть Красное море, солнце, пирамиды. Но волшебная страна забрала их себе».
По словам Ирины, Любовь не привыкла рассчитывать в жизни на кого-либо, кроме себя: она много работала, купила автомобиль и квартиру в Санкт-Петербурге.
«Люба сама из Новгородской области, там закончила школу и в 1993 году приехала поступать в институт в Санкт-Петербурге. Простая девочка из деревни, училась и работала без выходных. Она днями и ночами готовилась, всё чертила что-то. Утром — институт, а вечером и в выходные — работа. Она всего старалась добиться сама и очень хотела помогать родителям».
- Родственники погибших пассажиров
- Reuters
После окончания института Любовь устроилась в строительную компанию сметчиком, но больше всего хотела работать в «Ленэнерго». «Она отправила туда резюме и не надеялась получить приглашение на собеседование, но мечта её сбылась! Последние годы жизни Люба трудилась в «Ленэнерго» и была на хорошем счету у руководства», — вспоминает Ирина.
Собеседница RT рассказала, как в 2013 году им с Любовью удалось отдохнуть в Лазаревском: «Мы вместе гуляли, купались в море, и тогда Люба сказала, что скоро станет мамой. Это была такая радость — не передать словами! Люба с первого дня знала, что будет девочка, и с первого дня называла её по имени — Алиса. Всю боль в душе невозможно передать словами. До сих пор не верится в это. Нам осталось только любить их и скучать по ним».
- Посадочный талон, найденный на месте крушения самолета Airbus A321
- РИА Новости
«Кто бы мог подумать, что я вижу их в последний раз»
Трагедия над Синаем забрала у Галины Панченко единственную дочь — 23-летнюю Владу — и её мужа Илью Сакерина. «Они познакомились в 2010 году, когда Влада окончила школу, и с того времени никогда не расставались. Сами организовали свою свадьбу и были по-настоящему счастливы. Жили мы втроём, да ещё и с тремя кошками — Влада и Илья очень любили животных. Они увлекались рыбалкой, в Карелию часто ездили и даже рыбу мне привозили. На велосипедах из Петербурга до Ломоносова ездили — а это немаленькое расстояние. Они так радовались жизни, мечтали квартиру купить, планировали детей».
- Reuters
Эта поездка в Египет была третьей для молодой семьи Сакериных. Они отправились на отдых всего на неделю — спешили вернуться обратно ко дню рождения отца Влады. Галина тогда провожала детей в аэропорт. «Кто бы мог подумать, что я вижу их в последний раз», — сокрушается она.
Галина не могла оставаться на родине после случившегося — всё напоминало ей о погибших детях. Решение навсегда переехать в США далось нелегко.
«Я осталась совсем одна. До сих пор не могу с этим смириться. Невыносимая боль. Каждый день я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о них».
- Обломки самолета Airbus A321
- РИА Новости
Пережить боль вместе
Ирина Захарова с мужем потеряли в катастрофе единственную дочь. Эльвире Воскресенской было 28 лет.
«Я не могу сказать о своей дочери, что она была. Для меня она моя дочь. Она была долгожданным любимым ребёнком. Отец, будучи кадровым военным, всю жизнь мечтал о сыне как о продолжателе своей стези. Когда родилась дочка, у него сначала было некоторое разочарование, но потом, уже во взрослой жизни, он проникся и понял, что дочка стала продолжателем всей его жизни и всех его начинаний. Она выбрала университет, связанный с военной службой, надела погоны. В этом году она должна была получить звание майора. Для нас с отцом она была центром вселенной. Мы жили её интересами, а она — нашими», — с трудом сдерживая слёзы, рассказывает Ирина.
Год назад родные и близкие погибших в авиакатастрофе над Синаем объединились в группу в соцсети, в которой обменивались информацией о ходе следствия и поддерживали друг друга. Организатором группы стал Александр Войтенко. На борту Airbus 321 была его старшая сестра Ирина с дочкой Алисой.
«Я понял, что не могу молчать о случившемся, не могу держать это в себе и страдать в себе. Я решил говорить всем о том, что чувствую, что происходит вокруг этой катастрофы. Удалось объединить не только родственников, но и сочувствующих. Мы создали группу в соцсети, в которой на сегодняшний день более 36 тыс. человек. Это уже большая семья, целое движение».
- Reuters
Группа объединившихся родственников со временем выросла в благотворительный фонд «Рейс 9268».
«После окончания всех похорон мы встретились первый раз в январе. Помню, нас было человек 30, — вспоминает Александр Войтенко, ставший исполнительным директором фонда «Рейс 9268». — Мы сразу решили, что нам нужен свой благотворительный фонд для решения юридических вопросов, связанных с пожертвованиями. Требовалось структурировать нужды».
Ирина Захарова стала председателем совета фонда. На вопрос, почему она решила заняться благотворительной деятельностью, Ирина, директор школы в Санкт-Петербурге, отвечает:
«Очень трудно понять, почему я этим занимаюсь, потому что мне казалось, что я не выживу. А оказалось, я не только выжила, но ещё и занялась деятельностью фонда. Значит, что-то я в жизни ещё не выполнила, раз мне досталось такое».
Ирина рассказывает, насколько тяжело смириться с потерей близких: «Я не знаю, что будет завтра, буду ли я жива. За прошедший год умерли шесть человек — родственников погибших — в основном из-за сердечного приступа».
- РИА Новости
«Рейс 9268» сотрудничает с другими организациями — например, с фондом «Прерванный полёт», который был организован 10 лет назад в память о погибших при крушении лайнера, следовавшего рейсом Анапа — Санкт-Петербург 22 августа 2006 года.
«Мы планируем провести братское захоронение останков, не поддающихся опознанию. Сейчас они находятся в городском крематории, — рассказывает Ирина. — Экспертиза подтвердила, что среди этих останков есть частичка каждого пассажира самолёта, но они настолько перемешаны, что разделить практически невозможно. Мы собираем подписи близких о согласии на погребение. Будет очень тяжело пережить вторые похороны».
- Фигурки журавлей на акции памяти жертв авиакатастрофы над Синаем в Петропавловской крепости
- РИА Новости
Ирина и Александр рассказали, что фонд планирует возвести в Санкт-Петербурге храм, внутри которого будет расположен атриум с фотографиями жертв авиакатастрофы.
Кристина Оленёва, Юлия Гуреева, Мария Бухарова
- Годовщина трагедии над Синаем: родственники погибших пассажиров вспоминают своих близких
* «Исламское государство» — запрещённая в России террористическая организация.
09 апреля 2018Близкие жертв крушения возмущены, что следователи затягивают генетическую экспертизу. Вместо обещанных трех месяцев процесс может занять около года.
Фото: Instagram.comСемьи пассажиров, которые разбились при крушении самолета «Саратовских авиалиний», требуют ускорить процесс ДНК-тестов, чтобы иметь возможность наконец похоронить своих любимых.
С момента трагедии с в подмосковном Раменском минуло уже два месяца. Однако за все это время была проведена генетическая экспертиза всего 25% тел. Следователи обещали, что на анализ потребуется не более трех месяцев, однако теперь дедлайн увеличили до года. Такой сдвиг объясняется тем, что вместо обещанных 150 специалистов, которые должны были проводить ДНК-анализ, работают только девять.
Новый сдвиг сроков был объяснен трагедией в , где при пожаре в торговом центре «Зимняя вишня» погибли 64 человека, среди которых множество детей. По словам следователей, все экспертные силы были брошены именно туда.
Анна Толмасова, у которой в авиакатастрофе погибла единственная дочь Дарья, опубликовала в Сети петицию на имя президента РФ и руководителя СК Александра Бастрыкина. В обращении к главе государства она написала, что родственники погибших готовы кричать от безысходности, так как просто молча ждать целый год для них невыносимо тяжкое бремя и они хотят похоронить своих близких.
Как отмечает сайт Argumenti.ru со ссылкой на портал Change.org, петиция собрала уже более 160 тысяч подписей.