Новиков-прибой и его "цусима". русская эскадра. жестокая правда "цусимы" Военно морской роман новикова прибоя

НОВИКОВ-ПРИБОЙ И ЕГО «ЦУСИМА». НАШЕ ВРЕМЯ

Нынешние нечитающие подростки… О чём мечтают они? О чём грезят? Что посеял в их души уже не столь опасный телевизор, а всесильный Интернет?

Когда-то мальчишки читали «Повесть о настоящем человеке» - и мечтали о подвиге. Погружались в мир героев Джека Лондона - и видели себя похожими на них, стойких, дерзких, бесстрашных. Открывали Новикова-Прибоя и, отродясь не видевшие моря, отправлялись прямиком в моряки. Так случилось с моим отцом. Так случилось со многими, кто прочитал в своё время легендарную «Цусиму», «Солёную купель», «Море зовёт», «Подводников».

В книге В. Щербины «А. С. Новиков-Прибой» есть такие слова: «…Не будет преувеличением, если мы скажем, что не одну тысячу советских людей привлекало и привлекает к морской профессии знакомство с произведениями Новикова-Прибоя».

Взяв эти слова в качестве эпиграфа к своей статье «Писатель с броненосца „Орёл“», один из самых известных советских подводников, вице-адмирал, Герой Советского Союза Григорий Иванович Щедрин в год столетия со дня рождения А. С. Новикова-Прибоя писал:

«Автор этих строк - один из тех, к кому непосредственно относится эпиграф, предваряющий эту статью. Произведения писателя помогли мне в ранней юности избрать службу на море своей профессией. И книги Новикова-Прибоя были и остаются моими самыми любимыми книгами. <…>

Для себя Новикова-Прибоя я „открыл“ в середине двадцатых годов. Тогда я прочитал „Морские рассказы“. Поразила меня их связь с „земной“ жизнью. Герои рассказов служат на кораблях, плавают в далёких морях и океанах, а думают о своём, заброшенном где-то среди непроходимых лесов селе, обременены „береговыми“ заботами, волнующими всех людей. Это лишний раз подчёркивало, что моряки не обособленная каста, а плоть от плоти народа, его сыны, живущие одной с ним жизнью. Новиков-Прибой не уводит читателя от реальной обстановки в стране к созерцанию заморской экзотики и „особого“ морского мирка, чувствуется органическая связь писателя и его героев с народной почвой, преданность делу народа».

Другой моряк, капитан 1-го ранга П. Абламонов в своё время написал о том, какая традиция существует на военных кораблях, путь которых лежит через Цусимский пролив. И это тоже в определённой степени связано с именем Новикова-Прибоя. С его «Цусимой».

П. Абламонов рассказывает, что на корабле, на котором ему пришлось пройти по Цусимскому проливу, не было ни одного офицера или матроса, не прочитавшего роман Новикова-Прибоя.

«Перед моими глазами, - пишет он, - стоит ритуал отдания почестей героям Цусимского сражения. По сигналу „Большой сбор“ на корабле выстроился личный состав. Плечом к плечу стояли ветераны корабля, молодые матросы, старшины и офицеры. На юте корабля было тесно. Началась торжественная церемония.

С короткой взволнованной речью обратился к собравшимся командир корабля. Он говорил о беззаветной храбрости русских моряков, воскресил в памяти картины прошлого сражения, описанные в „Цусиме“.

По команде командира в память о погибших русских моряках медленно приспускается флаг. Матросы, старшины, офицеры, стоявшие в ровных шеренгах, обнажив головы, опускаются на одно колено…

Пролетели минуты прощания. Группа матросов осторожно приподнимает зелёные венки и, подойдя к срезу юта, медленно погружает их в пучину. На венках надпись: „Вечная слава героям-морякам русского флота“. Над ютом тихо плывёт песня, дружно подхваченная всем строем»:

В Цусимском проливе далёком,

Вдали от родимой земли,

На дне океана глубоком

Погибшие есть корабли.

Новиков-Прибой всегда был убеждён, что главное качество настоящего моряка - истово-сокровенная любовь к морю, любовь, которая никак не может быть благостной, ровной, прекраснодушной, потому что она вся - борьба и преодоление. Помните слова главного героя повести «Море зовёт»: «Будь я королём-самодержцем, я бы издал суровый закон: все, без различия пола, должны проплавать моряками года по два. И не было бы людей чахлых, слабых, с синенькими поджилками, надоедливых нытиков. Я не выношу дряблости человеческой души. Схватки с бурей в открытом море могут исправить кого угодно лучше всяких санаторий…»

«Я не выношу дряблости человеческой души». Как не хватает подобного максимализма большинству современных мальчишек, уже не мечтающих поголовно, как это было когда-то, стать космонавтами и моряками. А ведь сама такая мечта дорогого стоит: говорит о стремлении быть настоящим мужчиной - надёжным, сильным, отважным. В перестроечные и послеперестроечные времена вектор геройства в сознании подростков, увы, поменял своё направление. Хочется верить, что эта аномалия временна, что понятие «мужество», истинное, проверенное веками, вновь обретёт свою притягательность и силу.

«Я не выношу дряблости человеческой души». Эти слова, вложенные в уста героя повести «Море зовёт», могли бы стать эпиграфом к биографии самого Новикова-Прибоя, который выковал свой характер, покоряя, преодолевая, побеждая…

Его книги расходились миллионными тиражами - а серьёзная литературная критика рассматривала произведения Новикова-Прибоя больше как занимательное чтиво («Литературные журналы меня не жалуют», - вздыхал частенько Алексей Силыч), а не как самобытную, талантливую прозу, ставя в укор и излишнюю цветистость языка, и беллетристические штампы, и стилистические погрешности. Стоит признать, что стиль Новикова-Прибоя не безупречен. Но сам писатель поистине безупречен в своей искренности, честности, самозабвенной любви к человеку, литературе и морю. Поэтому и завоевал простой народ. Именно - простой. Новиков-Прибой писал про море не для литературных снобов (не то у него было происхождение), а для обыкновенных людей - тех, кто искал в книжках приключений и правды одновременно. А море и моряков на Руси всегда любили и продолжают любить даже в самых сухопутных захолустьях, потому что море - это романтика, отвага, мужество и честь. А ещё - надежда, вера, любовь…

Думается, что писательскую судьбу Алексея Силыча Новикова-Прибоя некоторым образом повторил Валентин Саввич Пикуль. Каждый из них в своё время одинаково хлебнул горя от высокомерия собратьев по перу и критиков, но это тысячу раз окупилось искренней любовью миллионов читателей. Причём их книгами не просто зачитывались - на их книгах воспитывались поколения.

Романтические герои Новикова-Прибоя и Пикуля - мужественны и бесстрашны, они умеют любить и ненавидеть, они знают, что такое долг, честь и достоинство, поэтому не могут не вызывать восхищения и желания им подражать в стремлении покорять любые обстоятельства, брать на себя ответственность и за судьбу ближнего своего, и за судьбу отечества.

Разве не потрясающее сочетание - яркий, занимательный, напряжённый сюжет и рождающиеся в процессе следования за ним высокие, красивые, благородные чувства? Всем ли пишущим дано умение создавать такие сюжеты и умение так ими распоряжаться? И не особый ли это дар, о котором стоит говорить чаще, чем это принято?

Главной книгой писателя стал роман-эпопея «Цусима», создание которого потребовало от автора не меньшего мужества, чем то, которое проявили русские моряки в сражении с японским флотом. Многолетняя история создания произведения, как мы убедились, сложна и драматична, полна ярких, острых коллизий.

Много споров вокруг «Цусимы» ведётся и в наше время. Достаточно войти в Интернет, чтобы обнаружить всякого рода толки и кривотолки по поводу романа Новикова-Прибоя. Говорится об ушате помоев, который автор вылил на русское морское офицерство (это цитируются слова из статьи С. Семанова «Русское офицерское сословие» - Литературная Россия. 1992. 7 февраля), говорится о том, что взгляд баталера на цусимскую трагедию не выдерживает критики именно потому, что книга писалась «всего лишь баталером» (тут на все лады перепевается один из эпизодов «Непридуманного» Л. Разгона) и т. д.

Серьёзный отпор хулителям дал в своё время сын писателя Игорь Алексеевич Новиков (он ушёл из жизни в 1996 году) в двух публикациях: «Придуманное в „Непридуманном“» (Молодая гвардия. 1988. № 12) и «Если читать „Цусиму“ без предубеждения» (Литературная Россия. 1992. 23 октября).

Напоминая о великой читательской любви к писателю Новикову-Прибою, о многочисленных благодарных отзывах и публикациях о его романе, о серьёзных исследованиях творчества писателя, Игорь Алексеевич называет несколько весомых аргументов против обвинения в «очернительстве» Новиковым-Прибоем русского офицерства. И главный из них следующий: значительную консультационную помощь в создании романа оказывали писателю именно офицеры: В. П. Костенко, Н. В. Новиков, Л. В. Ларионов, К. Л. Шведе, Н. Н. Зубов, В. П. Зефиров, А. П. Авроров.

Если бы Новиков-Прибой описывал офицерство только чёрными красками, «то едва ли, - пишет И. А. Новиков, - оно отвечало бы ему сердечной симпатией и помогало в работе над романом „Цусима“. Это аксиома человеческих отношений».

Весомым аргументом сын писателя считает слова (уже упоминавшиеся) английского вице-адмирала Усборна: «…каждому морскому офицеру необходимо прочитать эту книгу, ибо она его многому научит».

Присоединиться к аргументации И. А. Новикова с полным правом мог бы и писатель Николай Черкашин. Вспомним, ведь именно он рассказал в своей книге «Взрыв корабля» о дружбе и переписке Новикова-Прибоя с Л. В. Ларионовым, К. Л. Шведе. Именно Черкашин дал пронзительный комментарий к сцене последнего разговора командира «Орла» капитана 1-го ранга Юнга с младшим штурманом Ларионовым - сцене, изображённой Новиковым-Прибоем с уважением, нежностью и скорбью. Именно Николай Черкашин написал о «Цусиме» искренние и выстраданные слова:

«Это не просто роман, беллетристика… Это литературный памятник русским морякам, сложившим головы на Тихом океане. Это хроника небывалой морской трагедии, это реквием по обеим Тихоокеанским эскадрам, это, наконец, энциклопедия матросской жизни.

В лице Новикова-Прибоя безликая, бессловесная матросская масса, какой она представала с высоты командирских мостиков, обрела в печати свой зычный голос. Заговорили корабельные низы - кубрики, кочегарки, погреба… И мир спустя четверть века после Цусимского сражения узнал о нём, может быть, самую главную правду».

Среди многочисленных, часто весьма противоречивых публикаций о Цусиме-бое и о «Цусиме»-книге встретилась очень симпатичная статья 1995 года, на которой хочется остановиться довольно подробно. Её автор - В. Водопьянов, лоцман Санкт-Петербургского порта, большой поклонник Новикова-Прибоя.

В. Водопьянов вспоминает, как в училище курсанты втянули в разговор о Цусиме уважаемого седовласого профессора - не участника боя, но успевшего в юности сменить гардемаринские погоны на мичманские.

Эта тема бездоннее, чем сам Цусимский пролив, - сдержанно отозвался он. - Рассуждения тут ни к чему не приведут, нужны большие исследования. При штабе эскадры был официальный историк - Владимир Иванович Семёнов, капитан 2-го ранга. Поинтересуйтесь в нашей библиотеке.

Автор статьи не пропустил этого совета. И не просто поинтересовался, а внимательно проштудировал книги трилогии Семёнова. Отзывается о нём с большим уважением: «Моряк, писатель, участник боя. Его книги стоят у меня на одной полке с „Цусимой“».

«Но всё-таки, - пишет Водопьянов, - роман Новикова-Прибоя - главная книга о Цусиме. Да, написана матросом, но этот матрос в короткие часы отдыха читает „Введение в философию“ Паульсена и на равных ведёт беседы с самым образованным офицером на броненосце. Приходская школа за спиной? Но разве мало славных имён дала России приходская школа? Мужик, крестьянин? Но это была прочная и грамотная крестьянская семья».

Однако Водопьянову казалось, что у него всё-таки недостаточно аргументов для защиты любимого писателя. Хотелось найти фразу, весомую и неотразимую, как «прямое попадание двенадцатидюймового снаряда».

Помог случай.

«В погожий августовский полдень, - рассказывает автор статьи, - мы вышли на просторный балкон лоцманской станции на берегу Финского залива в Старом Петергофе. Кто подышать свежим воздухом, кто, наоборот, отравить лёгкие новой дозой никотина. Два лоцмана, инженер-электронщик и два молоденьких техника-связиста. Оптическое чудо - рефракция - приподняла над горизонтом очертания противоположного берега; по левую руку она же вытянула ввысь силуэт Кронштадта с его заводскими трубами, судовыми мачтами и куполом знаменитого Морского собора. По Морскому каналу в сторону Санкт-Петербурга шёл большой и тяжёлый сухогруз „Магнитогорск“, приближался к траверзу нашей станции.

До него сейчас примерно двадцать два кабельтова, а можно разглядеть даже марку на трубе и бурун под форштевнем, - сказал электронщик.

Ну и что? - спросил радист. - Видимость хорошая.

Просто вспомнилось из „Цусимы“ Новикова-Прибоя: „Стрельбу из главного калибра открыли с дистанции девятнадцати кабельтовых“. А тогдашние линейные броненосцы по размерам были примерно с этот грузовик.

Что с того?

Да как-то не по себе представить, что с такого расстояния швыряются друг в друга полутонными игрушками.

Слушайте вы больше этого Новикова, который Прибой, - опять встрял в разговор радист. - Матрос, баталеркой заведовал, а туда же. Там он описал, как команда стоит в очереди у лоханки с водкой, - вот это по его части. А недолёты-перелёты, повороты-построения - тут, простите за грубость, вспоминаются свинья и апельсины.

Мой коллега-лоцман из бывалых капитанов, обошедший весь свет, человек чётких мыслей и несколько резковатых суждений, шлёпнул обеими ладонями по железным поручням балкона, сжал пальцы до побеления суставов и отчеканил, не поворачиваясь к радисту:

Вы безнадёжно запутались. На броненосце „Орёл“ в бою действительно участвовал баталер Новиков. Просто Новиков. Алексей Силыч Новиков-Прибой, когда писал роман „Цусима“, был уже известным русским писателем.

А лохань для раздачи водки на кораблях называлась ендовой. Ен-до-ва.

Спасибо, коллега, за помощь и выручку».

А ваша покорная слуга от имени всех, кому дорога память об Алексее Силыче Новикове-Прибое, благодарит моряка Водопьянова за то, что он в своё время не поленился рассказать читателям эту любопытную и поучительную историю.

Имя популярнейшего в своё время советского писателя-мариниста Алексея Силыча Новикова-Прибоя носят названные в честь него улицы в разных городах, набережная Москвы-реки, круизный теплоход на Волге, библиотеки и литературные объединения.

Тёплая память о человеке и писателе живёт в мемориальной гостиной его квартиры в Большом Кисловском переулке в Москве, в музее на даче в Тарасовке и музее в селе Матвеевское, на родине писателя.

Хозяйка и экскурсовод домашнего музея на даче Новикова-Прибоя - Ирина Алексеевна Новикова, дочь Алексея Силыча. Биолог по профессии, жена писателя-натуралиста А. Н. Стрижёва, мама, бабушка, а теперь уже и прабабушка, Ирина Алексеевна на протяжении всей своей жизни ни на день не отвлеклась от возложенной на неё судьбой миссии - бережно хранить и собирать всё, что имеет отношение к жизни и творчеству её отца.

Ирина Алексеевна - невысокая, стройная, миловидная женщина. Уже перешагнув свои семьдесят пять, выглядит прекрасно. Несмотря на больные ноги, подвижна, бодра, легка на подъём. Весь её облик - интеллигентный, собранный, скромный, светлый - притягивает и внушает уважение. Подкупают проницательный, спокойный взгляд серых глаз и сдержанная, мудрая улыбка.

Ирина Алексеевна с неизменным увлечением проводит экскурсию по дому-музею в Тарасовке, сколько бы человек его ни посетило - один-два или больше десятка. Кто здесь бывает? Жители посёлка, дачники, учащиеся местной школы. Из Москвы приезжают знатоки творчества Новикова-Прибоя, заглядывают военные моряки. Наведываются потомки цусимцев.

Поднимаясь по узкой лестнице (той самой, которую когда-то спроектировал Владимир Полиевктович Костенко) на второй этаж, гости музея сразу же видят первый экспонат - афишу: «Художественный фильм „Капитан первого ранга“ по одноимённому роману А. Новикова-Прибоя. Таллинская студия, 1958 год». «Прекрасная была лента, - замечает Ирина Алексеевна. - Но случилось, что режиссёр Александр Мандрыкин покинул страну и фильм сняли с проката».

Лестница приводит в маленькую прихожую. Из неё две двери ведут в комнаты, где располагается основная экспозиция музея, а третья - на маленькую террасу. На этой терраске, в «светёлке», Алексей Силыч, как рассказывает Ирина Алексеевна, любил пить чай. Сюда приглашались самые близкие друзья. Бывали здесь Перегудов, Пришвин, Сергеев-Ценский. А уж большие шумные застолья устраивались на нарядной, с разноцветными стёклами большой террасе внизу. Здесь на столе стоял начищенный до блеска самовар, и Алексей Силыч, спускаясь со своего второго этажа к чаепитию (Мария Людвиговна обычно пекла к пяти часам вечера пирог), с удовольствием напевал: «У самовара - я и моя Маша…»

Две комнаты второго этажа - это и есть непосредственно музей. В первой из них Ирина Алексеевна собрала фотографии родных и друзей отца, книги, сувениры, памятные подарки (главный из них - от Ленинградского военно-морского музея - макет броненосца «Орёл», подаренный писателю на шестидесятилетие), известный дружеский шарж на Новикова-Прибоя знаменитых Кукрыниксов. Сюда же попала часть обширной переписки Алексея Силыча с ветеранами-цусимцами и читателями его произведений.

Ирина Алексеевна обращает внимание на две картины инженера Костенко, которые написаны пастелью во время похода. На одной - стоянка эскадры на Мадагаскаре, на другой - один из моментов боя.

Третья комната - кабинет писателя - уже многие годы сохраняется такой, какой была при его жизни. Возле окна, из которого видна река Клязьма, заливной луг на её противоположном берегу и лес, стоит небольшой письменный стол, обитый сверху коричневой клеёнкой. На нём портативная пишущая машинка «Корона», самодельный светильник - «коптилка» из плоской консервной банки, простая стеклянная чернильница, школьная деревянная ручка со стальным пером, писчая бумага. Около стола - стул с изогнутой спинкой. Рядом в углу висит большая самодельная полка со множеством книг по морскому делу и садоводству, различными справочниками, несколькими томами словаря Брокгауза и Ефрона, энциклопедиями, журналами об охоте.

О необыкновенной страсти Новикова-Прибоя к справочной литературе рассказывает одно из семейных преданий.

Когда во время Первой мировой войны Алексей Силыч служил на санитарном поезде, на одной из станций он увидел, что старушка продаёт два тома энциклопедического «Словаря общедоступных сведений по всем отраслям знаний» под редакцией Южакова. Рискуя опоздать, он всё же отправился домой к этой самой старушке, чтобы купить остальные 18 томов.

Возвращаемся в комнату Алексея Силыча. Вдоль стены стоит узкая железная кровать, над ней - барометр в деревянной резной оправе. Рядом развешаны рисунки Анатолия («Автопортрет») и Игоря («Цусимский бой»), а также вышивки Марии Людвиговны: полотенце с зайцами для Алексея Силыча, полотенце с куклами - для Ирины. И ещё одна вышивка - симпатичная японка как напоминание мужу о его кумамотской любви.

Ирина Алексеевна рассказывает, что Мария Людвиговна шила, вышивала и вязала настолько искусно, что маленький Толя любил всем хвастаться, что его мама из юбки может сделать любую шляпку, а из шляпки - юбку.

У входной двери с одной стороны - кирпичная плита на две конфорки, с другой - застеклённый шкаф с книгами, подаренными друзьями-писателями. Собраны в кабинете и охотничьи принадлежности Алексея Силыча, сохранены и чучела двух тетёрок. Интерьер завершают обитые зелёным бархатом стулья с тонкими спинками и ножками. Они расставлены между двумя окнами, выходящими в сад, в котором так любил трудиться писатель.

Ценность этого удивительного домашнего музея заключается не только в том, что здесь с любовью сохраняется быт знаменитого писателя-мариниста, - здесь царит атмосфера другого времени, которое отдалено от нас не просто количеством прошедших лет, а качественно новыми событиями, осмыслить которые нам ещё предстоит. И на этом пути вглядывание и вчувствование в прошлое кажется не просто волнующим, а необходимым, значимым, существенным. Чтобы наша история не переписывалась политиками и теми, кто их обслуживает, чтобы правда не подменялась кривдой, и должны существовать такие музеи - острова времени, притягивающие к себе подлинностью, доверчивой открытостью и естественной простотой…

В 1957 году, в год восьмидесятилетия со дня рождения А. С. Новикова-Прибоя, Сасовской центральной библиотеке было присвоено имя писателя-земляка. В краеведческом фонде библиотеки хранятся произведения Новикова-Прибоя, изданные в разные годы, литература о нём, богатый фотоархив. В читальном зале действует постоянная экспозиция, посвящённая творчеству знаменитого советского писателя-мариниста. Библиотекой по инициативе и стараниями её директора Марии Алексеевны Грашкиной выпущены в 2004 году сборник воспоминаний «Нам дорог Новиков-Прибой» (составитель М. Грашкина, редактор В. Хомяков), а в 2007-м - сборник неизданных произведений Новикова-Прибоя «Победитель бурь» (составитель И. А. Новикова, редактор В. Хомяков).

Раз в пять лет в Сасовском районе проходят литературные чтения, посвящённые жизни и творчеству А. С. Новикова-Прибоя.

В день столетия со дня рождения писателя в марте 1977 года (этот год был объявлен ЮНЕСКО годом А. С. Новикова-Прибоя) в Матвеевском, в доме, где он родился, был открыт музей. Раиса Ивановна Букарёва, его бессменная берегиня, истово служит святому делу - сохранению прошлого нашей родины, прошлого, в которое вписана жизнь и судьба человека, немало сделавшего и для русской литературы, и для русской истории одновременно.

Здесь, в этом удивительном музее, удалённом на тысячи километров от любого из морей, омывающих Россию, в самом что ни на есть сухопутном её уголке, хранится не только память о его уроженце, замечательном писателе-маринисте Алексее Силыче Новикове-Прибое, - здесь живёт память обо всех русских моряках, нашедших свой последний приют в волнах чужого, далёкого моря в годы Русско-японской войны - жестокой, ненужной и неоправданной, впрочем, как и любая другая война. И в скорбные памятные даты здесь часто звучат стихи В. Хомякова:

Под синевой деревьев кротких,

вдоль чужедальних берегов,

как перевёрнутые лодки,

могилы русских моряков.

У Чемульпо и у Цусимы

они остались навсегда,

в глубинной памяти хранимы,

что неотступна и тверда.

Резная тень деревьев кротких.

Блеск отдалённых маяков.

Как перевёрнутые лодки,

могилы русских моряков.

Чувства, которыми наполнены эти строки, очевидно, собирают вместе и потомков цусимцев в Петербурге на крейсере «Аврора» - ежегодно, в печальные майские дни (первые две встречи проходили в Таллине в 1990 и 1991 годах). Детей русских моряков уже давно сменили внуки… И верится, что правнуки не подведут, тоже будут встречаться, чтобы помянуть своих предков. Чтобы рассказать о них снова и снова. И чтобы помолчать…

Кто знает, стали бы собираться на «Авроре» со всех концов России люди, если бы не было «Цусимы» Новикова-Прибоя? Ведь именно он объединил своей книгой сотни и сотни участников цусимского боя…

Алексей Силыч Новиков-Прибой стал при жизни поистине всенародным любимцем. Его называли «вторым Станюковичем», «Айвазовским в литературе», «флагманом советской маринистики». Но однажды один молодой критик сказал о нём просто: «труженик русской литературы». Это определение показалось самому писателю и понятным, и самым верным. «Я ведь в самом деле труженик, - сказал он в одном из выступлений. - Я вошёл в литературу с заднего крыльца, без образования, без подготовки. Чего это мне стоило - один бог знает. Сколько мучений, бессонных ночей! Колебаний! Сомнений!..»

Писатель и моряк Новиков-Прибой был не только великим тружеником - он был на редкость целеустремлённым и мужественным человеком, который наперекор всем жизненным штормам выполнил наказ своих боевых товарищей: «Друг наш Алёша! Опиши всю нашу жизнь, все наши страдания. Пусть все знают, как моряки умирали при Цусиме».

О том, что значил Новиков-Прибой для советской литературы и советских читателей, достаточно полное и яркое представление даёт изданная в 1980 году книга «А. С. Новиков-Прибой в воспоминаниях современников». Трудно удержаться от цитирования.

«Он и вправду Силыч, потому что крепко сбит, широкоплеч, светел лицом и взглядом, в себе уверен - его не покачнёшь. Отец его - Сила и, как богатырь былинный, эту силу отцовскую сын не растратил попусту: своим писательским мастерством после себя он оставил достойный след, прочно впечатанный в историю развития советской литературы».

С. Сартаков

«Он писал упорно, вдумчиво, писал кровью сердца. И вот Россия, наш Советский Союз и весь мир, наконец, получили роман „Цусима“.

Спасибо тебе, дорогой наш Силыч, хороший, умный, упрямый русский человек! Спасибо тебе за дело твоей жизни…»

В. Вишневский

«Новиков-Прибой соединил лучшие две профессии в мире - морскую и писательскую. Может быть, морю он и обязан тем, что стал писателем».

К. Паустовский

Прислушаемся ещё к одному авторитетному мнению. Оно принадлежит С. Н. Сергееву-Ценскому и подкупает немногословной, но при этом весомой и точной образностью: «К тесному столу русской художественной литературы подошёл тамбовский крестьянин по рождению, матрос по царской службе, пришёл и занял своё просторное место, неотъемлемое, бесспорное и прочное».

Подтверждение словам Сергеева-Ценского находим в сотнях публикаций советского периода, посвящённых жизни и творчеству известного, любимого народом писателя-мариниста, автора поистине знаменитой «Цусимы».

В учебнике «История русской советской литературы» для филологических факультетов университетов под редакцией П. С. Выходцева (М.: Высшая школа, 1979) роману Новикова-Прибоя «Цусима» уделяется достаточно много внимания. Безусловно, это продиктовано существующей (не насаждаемой, а просто - существующей!) государственной идеологией (к чему приводит её отсутствие, нам, родившимся в СССР и пережившим перестройку и её последствия, увы, хорошо известно). «Цусима» Новикова-Прибоя рассматривается как «одно из выдающихся произведений, в котором разоблачение векового самодержавия перерастало в реально осознаваемое изображение революционной бури». Да, Новиков-Прибой был революционером, что было естественным следствием того, что он один из многих, кого «угораздило родиться в России с умом и талантом» (и все они во все времена были по-своему революционерами). Понятно, что если бы этому незаурядному человеку судьбой была уготована колыбель не в мужицкой избе, а в дворянском особняке, расклад был бы другой. Но он родился тем, кем родился. И времена ему были дарованы опять же не те, которые выбирают. Поэтому баталер Новиков написал именно ту «Цусиму», которую мог написать только он, представитель своего сословия и дитя своего времени.

Очень часто эпопее Новикова-Прибоя противопоставляют «Расплату» капитана 2-го ранга В. Семёнова, который, как уже было сказано, служил при штабе Рожественского, вместе с адмиралом прошёл путь от Либавы до японского плена, собрал большой материал о походе эскадры и о Цусимском сражении, располагая многими документами и фактами, которыми не мог оперировать простой матрос. Его «Расплата» - это взгляд флотских командиров, взгляд с капитанского мостика. Но Цусима - это трагедия всего флота и всей России.

Новиков-Прибой действительно изображал войну прежде всего с точки зрения рядовых участников сражения, так называемых нижних чинов. «Матросская масса говорила его устами», - пишет Л. Г. Васильев. И это правда: не будем забывать, сколько цусимцев опросил Новиков-Прибой. Но при этом не будем забывать и об использованных в эпопее записках инженера Костенко, и о многочисленных поправках младшего штурмана с броненосца «Орёл» Ларионова, и о подсказках капитана 2-го ранга Шведе. Так что «Цусима» - это взгляд на грандиозное сражение не только бывшего баталера Новикова, но и многих сотен людей, в том числе и офицеров.

А если кто-то недоволен односторонним (да, конечно, с точки зрения новой эпохи - односторонним, поскольку «Цусима» с полным правом относилась к ярким образцам социалистического реализма) подходом Новикова-Прибоя к вопросу о Цусиме и ищет истину, то пусть её ищет как положено, посередине, читая и «Цусиму», и «Расплату», и множество исторических трудов и монографий на эту тему.

Кстати, о соцреализме. Когда-то часто цитировали слова Шолохова, который отвечал на обвинения в том, что советские писатели пишут по указке партии, так: «Мы пишем по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии». Новиков-Прибой тоже писал по указке сердца. Но его сердце принадлежало не партии - оно принадлежало морю и социалистическому отечеству, которое дало ему всё и которое он искренне и преданно любил.

Но вернёмся к «Истории русской советской литературы». Говоря о том, что роман «Цусима» не случайно стал одной из любимейших книг советских читателей, авторы учебника подчёркивают главное достоинство романа: показанная автором «матросская масса, несмотря на её разнохарактерность, порой грубость, малограмотность, ограниченность интересов, оказывается подлинно человечной, носительницей лучших качеств русской воинской славы».

А вот в современном двухтомном вузовском учебнике «Русская литература XX века» под редакцией Л. П. Кременцова (М.: Издательский центр «Академия», 2005) имя Новикова-Прибоя даже не упоминается. Следовательно, и Цусима, как одна из трагических вех русской истории, и мужество русских моряков, и воинская слава России - всё это никому, в том числе и сегодняшним студентам, не нужно? Думается, что это не нужно авторам учебника. И удивления, собственно, не вызывает: все знают, что происходит сегодня в сфере образования. Но… К счастью, людей, искренне любящих Россию и почитающих её историю, немало. И глас их - и слышен, и востребован. Поэтому такие книги, как «Цусима», забвению предать не удастся, как не удастся отменить «за ненадобностью» такие качества русского человека, как честь, достоинство, патриотизм.

Роман-эпопея Новикова-Прибоя - это не только история трагического поражения русского флота в Цусимском проливе - это скорбная поминальная молитва, это безутешный плач по погибшим русским морякам, это памятник их мужеству, стойкости, презрению к врагу и смерти. Из книги Комментарии к пройденному [Другая редакция] автора Стругацкий Борис Натанович

«В НАШЕ ИНТЕРЕСНОЕ ВРЕМЯ» Этот маленький рассказ был написан, видимо, в конце 60-го или в самом начале 1961 года – явно под впечатлением успехов в изучении Луны советскими космическими ракетами. Впервые он упоминается в письме АН от 19.03.61 в достаточно грустном контексте:

Из книги Колымские тетради автора Шаламов Варлам

Нам время наше грозам Нам время наше грозам Напрасно угрожало, Душило нас морозами И в погребе держало. Дождливо было, холодно, И вдруг - такое лето, - Хоть оба мы - немолоды И песня наша спета. Что пелась за тюремными Затворами-замками, Бессильными и гневными Упрямыми

Из книги Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти автора Зайцев Иван Матвеевич

Наше время - эпоха преобладания материи над духом, - отсюда ослабление веры и благочестия, упадок высокой морали Но причиной всех причин безнаказанной тирании Русского Народа, открытых наглых посягательств на все святое, исторически веками созданное Русским Народом, -

Из книги Новиков-Прибой автора Анисарова Людмила Анатольевна

Л. А. Анисарова Новиков-Прибой Морякам российского флота

Из книги Городомля. Немецкие исследователи ракет в России (1997) автора Альбринг Вернер

Из книги В поисках оружия автора Фёдоров Владимир Григорьевич

«ЧЕМПИОН ОСТРОВА ПО ТЕННИСУ» ИЛИ НАШЕ СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ Когда более четырехсот человек должны прожить несколько лет в крошечной деревне на маленьком острове, не имея права покидать его, это может привести к серьезным психическим расстройствам. Совместное существование

Из книги Нежнее неба. Собрание стихотворений автора Минаев Николай Николаевич

Цусима Из Осаки я выехал по железной дороге на самую южную оконечность острова Ниппона, в небольшой город под названием Симоносзки-Модзи. Здесь в местном артиллерийском складе для меня также было подготовлено пятнадцать тысяч винтовок. Приемка оружия понемногу все

Из книги Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934) автора Шестаков Дмитрий Петрович

«В наше время катастроф…» В наше время катастроф Прозябать в Европах что-там?!. Я хочу – мой план здоров - Жизнь наладить готтентотам. В день отъезда я бы здесь Распростился с нудным сплином, И намазался бы весь Самым лучшим гуталином. А приехав, напрямик, Не точа

Из книги Воздыхание окованных. Русская сага автора Домбровская-Кожухова Екатерина

Из книги Андрей Вознесенский автора Вирабов Игорь Николаевич

216. «Увы, как жутко наше время…» Увы, как жутко наше время: Все чувства сердца гасит страх, И подлой жизни злое бремя Легло на старческих плечах. И настоящее бездушно, И в предстоящем чуть светло, И на могилы равнодушно Мы смотрим в тусклое стекло. Мертво поруганное слово, К

Из книги автора

Часть III. РУССКАЯ ЦУСИМА

Из книги автора

Ужин с Кеннеди. Молись за наше время гиблое Был месяц май. Год - шестьдесят восьмой. В оконное стекло влепилась блудная оса. «Ах, как цвели яблони на балконе американского небоскреба за окнами Жаклин».Поэт Вознесенский звякнул ложечкой в чашечке. Поэт Лоуэлл помалкивал.

«Море было его розовой детской мечтой.

Море было его тяжелой матросской долей.

Море было его суровым военным подвигом.

Море стало его вдохновенным – и навсегда! – призванием литератора«.

Писатель С.В. Сартаков о А.С. Новикове-Прибое

НОВИКОВ-ПРИБОЙ, АЛЕКСЕЙ СИЛЫЧ (настоящая фамилия Новиков, настоящее отчество Силантьевич) (1877–1944), русский прозаик.

Родился 12 (24) марта 1877 в с. Матвеевское Спасского уезда Тамбовской губернии (в настоящее время Рязанской области).

Отец – крестьянин, позднее унтер-офицер, с военной службы в Варшаве привез жену-польку. Новиков-Прибой окончил церковно-приходскую школу первым учеником, рано стал трудиться на земле, много читал, главным образом религиозную литературу (мать, воспитанница католического монастыря в Варшаве, хотела, чтобы сын стал монахом).

Случайная встреча с матросом заронила в душу мальчика мечту о море (этому посвящен рассказ «Судьба», 1920), которая осуществилась в 1899, когда призванный на военную службу юноша вызвался идти добровольцем на флот (служба в ВМФ - 7 лет, была больше, чем в армии). Служил на Балтийском флоте матросом в 16-ом флотском экипаже (впоследствии переведен в 7-й флотский экипажа на броненосец «Орёл»). Позднее, после успешно сданных экзаменов, стал баталёром сначала второй, а с 1901 г. первой статьи на крейсере «Минин» Учебно-артиллерийского отряда.

В 1900 г. Новиков попадает в Кронштадт. Упорно занимался самообразованием, в 1900–1903 посещал в Кронштадте воскресную школу, где воодушевился революционными идеями. Хотя его первые пробы пера относятся к детскому возрасту (рассказ «Живой мертвец», где сплетены социально-критические, библейские и толстовские мотивы), его дебют в печати состоялся в 1901 – статья без подписи «Начало занятий в воскресной школе». Позднее он вспоминал: «На литературный путь меня натолкнуло знакомство с биографиями таких писателей-самоучек, как М. Горький, А. Кольцов, Суриков, Решетников и другие». В 1903 за революционную пропаганду подвергался аресту (в специальном донесении отмечалось, что «Ал.Новиков... представляется заметно развитым человеком среди своих товарищей и настолько начитанным, что в беседах толково рассуждает о философии Канта»).

Там же в Кронштадте Алексей Новиков был вовлечен преподавателем школы - студентом Петербургского университета И.Е. Герасимовым в подпольный социал-демократический кружок, распространявший литературу против царизма. В 1903 г. в числе других был арестован, но освобожден за неимением улик. Как «неблагонадежный моряк» по предложению контр-адмирала, начальника штаба Кронштадтского порта А.Г.Нидермиллера переведен (из состава 7-го флотского экипажа) на броненосец «Орёл», отправлявшийся в составе 2-й эскадры на Тихий океан, где шла война с Японией. Изнурительное плавание через 3 океана продлилось 7 месяцев.



Во время русско-японской войны 1904–1905 при разгроме 2-й Тихоокеанской эскадры близ острова Цусима в сражении (27-28 мая 1905 г.) попал в плен и пережил почти 9 месяцев японского плена.

В плену записывал не только личные впечатления, но и рассказы матросов с других кораблей; печатал заметки в журнале для военнопленных «Япония и Россия».

В 1906, приехав в родное село, продолжал заниматься литературой и революционной пропагандой; от преследований властей бежал в Петербург, где опубликовал очерки «Гибель эскадренного броненосца «Бородино» 14 мая 1905 г. (рассказ матроса)», «О гибели эскадренного броненосца «Ослябя» и его экипажа 14 мая 1905 года (оба 1906)». О гибели броненосца «Ослябя» Новиков-Прибой рассказал также в статьях «Встреча Пасхи» (1909 г.), за подписью Матрос Кожуколка и «В объятиях смерти» (1910 г.), и др.

В 1906-1907 Новиков-Прибой выпустил две небольших книжки («За чужие грехи» и «Безумцы и бесплодные жертвы») о Цусимском сражении под псевдонимом «Матрос А. Затертый». Обе книжки были немедленно конфискованы, поскольку обвиняли высшие флотские чины (в том числе царственных особ) в Цусимском поражении.

В 1912–1913 по приглашению Горького жил на Капри; публиковал рассказы об унижающих человека условиях флотской службы («Словесность», «Порченый», оба 1912; «Пошутили», 1913) и моряцкой повседневности («В запас», 1914), о доброте матросов («Попался», «Подарок», оба 1914), их тяге к знаниям («Рассказ боцманмата», 1914), о судьбах людей, искалеченных войной («Лишний», 1913; «Живая история», 1914). Большинство этих произведений вошли в книгу. «Морские рассказы» (книга была изъята в наборе в 1914, издана в 1917).

В 1913 Алексей Новиков полулегально вернулся в Москву, работал заведующим хозяйством в «Книгоиздательстве писателей в Москве».

В период Первой мировой войны с помощью Е.П. Пешковой (супруги М. Горького) А.С. Новиков устроился заведующим хозяйством на одном из санитарных поездов Земского союза и находился там в течение 3 лет с женой, работавшей медсестрой, и сыном Анатолием.

В годы Первой мировой войны выступил с рассказами и очерками «На вахте» (1914), «Погрузка раненых» (1916), «Шалый» (1917) и др. В марте 1918 г. он, как имевший опыт работы хозяйственника на санитарных поездах, предложил Наркомпроду свою помощь в снабжении голодающей Москвы продовольствием. А. Новиков возглавил поезда с грузом текстиля на обмен и направился в г. Барнаул. Там он смог (благодаря приданному в Вятке взводу красноармейцев с пулемётом) вернуться с зерном в столицу. Аналогичный же поезд, где была его жена, стартовав чуть позже, застрял в Барнауле после захвата города частями Чехословацкого корпуса.

Возвратившись в Барнаул (группу писателей командировал нарком просвещения А.В. Луначарский) для вызволения супруги, А.С. Новиков попадает в город, захваченный Колчаком. Чудом избежл расстрела и был силой определён писарем в железнодорожный батальон, где пробыл 2 месяца, до сдачи батальона наступавшей Красной Армии.

Этот период был плодотворным: А.С. Новиков успевает создать в городе кооперативное издательство «Сибирский рассвет» и начать выпускать одноименный журнал, в Чите создает издательство «Утес», а в 1919 г. смог написать и издать в Барнауле сборник рассказов «Две души» и лирическую повесть со знаменитым словосочетанием - «Море зовет».

В 1923-27 гг. Новиков-Прибой совершил несколько рейсов на транспортном корабле «Коммунист» (бывш. англ. «Regimen»), побывал в Англии и Германии (отражено в очерке «Коммунист» в походе», 1924) и на транспортном корабле «Камо». Результатами плаваний стали повести - «Женщина в море», «Ералашный рейс», «Коммунист» в походе», а также роман «Солёная купель», который, по мнению академика С.Н. Сергеева-Ценского, стал лучшей работой Алексея Силыча из созданного до «Цусимы».

Осенью 1923 входил в объединение писателей «Кузница», дружил с А.С. Неверовым, Н.Н. Ляшко и др.

Ряд произведений Новикова-Прибоя посвящен революционным процессам в деревне (рассказы «Вековая тяжба», 1918; «Зуб за зуб», 1922), но в центре его творчества по-прежнему морские темы (роман «Соленая купель», 1929, основанный на впечатлениях от плавания на иностранных торговых судах; повести «Подводники», 1923; «Ералашный рейс», 1925; «Женщина в море», 1926; рассказы, в т.ч. «В бухте «Отрада», 1924, экранизирован под названием «Бухта смерти», 1926, реж. А.М. Роом).

За успехи в литературной деятельности А.С. Новиков-Прибой в 1934 г. Правительством СССР был награжден ценным подарком - легковой автомашиной ГАЗ-М1.


Вершина творчества Новикова-Прибоя – эпический роман в жанре строгой военно-исторической хроники «Цусима», материалы для которого писатель, по его словам, собирал около 30 лет.

В 1940 г. Алексей Силыч написал дополнительные главы «Цусимы», и исторический роман увидел свет уже в известном всем варианте.


В марте 1941 г. за часть «Бой» дилогии «Цусима» А.С. Новиков-Прибой был удостоен Сталинской Премии 2-й степени.

Яркие сцены героического сражения русских моряков впечатляют на фоне маскируемой бессмысленной муштрой картины дезорганизации царского флота, алчности и бездарности командиров. Одно из «рекордно-читаемых» в 1930-е годы, это произведение может рассматриваться и как предвестие той волны военно-документальной прозы, которую породила в отечественной (и мировой) литературе Вторая мировая война, и, шире, той документально-очерковой «литературы факта» из разных областей настоящего и прошлого, которая по-своему модифицирует физиологический очерк второй половины XIX – начала XX вв.

«Цусима» - выдающийся вклад в русскую и мировую литературу. Только до Великой Отечественной войны она переиздавалась не менее семи раз. «Цусима» переведена на 8 языков мира (причем первыми её перевели японцы, выбросив героику русских моряков и критику в свой адрес), быстро была издана в Великобритании, несколько раз переиздавалась в США (в 1930-х и 1940-х гг. и в 1978 г.).

В годы Великой Отечественной войны Алексей Силыч, в свои 64 года, сразу же попросил принять его в народное ополчение. Получив отказ и оставшись в Москве с семьей, много работал, во время налётов немецкой авиации дежурил в Доме Союза писателей на Б. Никитской ул. Летом 1941 г. был включен Совинформбюро в актив писателей и журналистов, работавших на Победу. Он выступал с очерками и статьями в газете «Красный флот», журналах «Краснофлотец», «Красноармеец» и др. Несколько раз выезжал он к линии фронта и беседовал с бойцами.

В 1942 г. в журнале «Знамя» была опубликована первая часть его нового романа «Капитан 1-ого ранга», где главный герой своей длительной службой на корабле соединяет до- и послереволюционные эпохи отечественного флота. Шла работа над второй частью романа. Писатель был членом редколлегии журнала «Знамя», по его инициативе создан Дом творчества писателей в Малеевке под Москвой. Литературным и жизненным планам, однако, не суждено было осуществиться - в начале 1944 г. здоровье писателя резко ухудшилось. Умер Новиков-Прибой в Москве 29 апреля 1944 в возрасте 67 лет.

Наследие писателя-мариниста

В 1958 г. в театре «Современник» была поставлена пьеса «Капитан 1-го ранга».

В январе 1959 г. вышел на экраны страны одноименный художественный фильм, снятый Таллинской киностудией (реж. А.Мандрекин, сценар. И.Кротков, оператор Ю.Кун).

В 1950 г. и в 1963 г. снова вышли в свет собрания сочинений А.С.Новикова-Прибоя. В 1962 г. были опубликованы его неизданные ранее рассказы «Две песни» и «Свадьба».

В феврале 1969 г. сценарист Т.Рыбасова и режиссер Э.Верник осуществили радиопостановку романа «Солёная купель», в которой текст главного героя озвучил народный артист РСФСР А.А.Миронов.

В 1974 г. сценарист, член Союза кинематографистов СССР Б.С.Шейнин, восторгавшийся судьбой и творчеством писателя, по собственной инициативе на киностудии «Центрнаучфильм» создал (с режиссером Н.К.Полонской) известную документальную картину «Подвиг баталёра Новикова» о замысле и написании «Цусимы».

В 2004 г. Общество сохранения литературного наследия издало особое 5-томное собрание сочинений Новикова-Прибоя, вобравшее все его работы, в том числе неопубликованные.

Несколько кораблей были названы в честь именитого писателя-мариниста.


В его доме в с. Матвеевское около г. Сасово открыт государственный музей, а в пос. Черкизово у станции Тарасовка под Москвой стараниями его дочери И.А.Новиковой создан музей на даче писателя.

Экспозиции, посвященные творчеству литератора есть в музее Российской Армии в Москве, а также в краеведческих музеях г. Рязани, г. Сасово и др.

Ряд библиотек носят его имя.

Вдоль Москва-реки простирается набережная Новикова-Прибоя. В городах России (Тамбове, Рязани, Сасово, Ликино-Дулёво, Нижнем-Новгороде, Иркутске), Украины (Киеве, Севастополе, Донецке, Днепропетровске, Никополе, Горловке) и др. есть улицы, названные его именем.


28 июля 2013 г. на фасаде рязанской средней школы №7 торжественно открыли мемориальную доску в память приезда в наш город и встречи с рязанской общественностью автора легендарной Цусимы.

- Идея установить мемориальную доску родилась в 2010 году, когда в ходе работы над книгой о Новикове-Прибое (вышла в серии «Жизнь замечательных людей» в 2012 году) была найдена заметка в газете «Сталинское знамя» от 29 мая 1940 года, - рассказывает краевед Арсен Валентинович Бабурин. – Именно из старой рязанской газеты мы и узнали, что Новиков-Прибой в 1940 году выступал в этом здании на литературном вечере. Материал был использован при подготовке книги, тогда же впервые промелькнула мысль: «А почему бы не установить мемориальную доску…». История Рязани богата интересными событиями, связана со многими выдающимися людьми, только зачастую мы просто не знаем об этом.


Автором оригинальной бронзовой доски в виде бронеплиты корабля с заклепками стал знаменитый рязанский скульптор Борис Горбунов, воплотивший в своей работе тонкие параллели с военно-морской тематикой. Интересно, что дед Бориса Семеновича принимал участие в том самом знаменитом Цусимском морском сражении, описываемом в самой известной литературной работе Новикова-Прибоя. Мемориальная доска установлена за счет частных средств – основным спонсором выступила предприниматель из Дубны Инна Морозова, а также Арсен Бабурин. Поддержку оказали коммерческое объединение « Сберкасса 24» и Общероссийская общественно-государственная организация «Российское военно-историческое общество».

Автор мемориальной доски, скульптор Горбунов Василий Борисович (справа) и инициатор создания мемориальной доски - краевед Бабурин Арсен Валентинович (в центре). Спонсоры И.В. Бабурина - Российское военно-историческое общество и КПК «Сберкасса 24» (фото Еврилова А.М.)

Я хочу остановиться на личности видного писателя-мариниста Алексея Силыча Новикова-Прибоя . Автор знаменитого романа-эпопеи «Цусима» прожил яркую жизнь, и на суше, и на море. Последователь литературных традиций Максима Горького, Новиков-Прибой считается виднейшим представителем морской тематики в советской литературе. Писатель погребён на Новодевичьем кладбище в Москве .

В статье приводится материал об Алексее Новикове-Прибое и его творчестве: статья из «Литературной энциклопедии» (1934 год), материалы, опубликованные в марте 1977 года в «Литературной газете» (к 100-летию со дня рождения писателя), и сведения о могиле.

* * *

Новиков-Прибой Алексей Силыч (р. 1877) – пролетарский писатель. Родился в селе Матвеевском Тамбовской губернии в крестьянской семье. Начальное образование получил в сельской приходской школе и пополнял его чтением различных книг. 22 лет Новиков-Прибой попал в Балтийский флот в качестве матроса. Воскресная школа, связи с подпольными кружками, нелегальная литература и «Дом предварительного заключения» были его «университетами». Участие в Цусимском походе 2-й эскадры окончательно оформило его политические взгляды. После пребывания в плену у японцев Новиков-Прибой с 1907 по 1913 скитается по Европе и Северной Африке как политэмигрант, плавает в Англии на коммерческих судах.
В 1906-1907 Новиков-Прибой выпустил две небольшие книжки («За чужие грехи» и «Безумцы и бесплодные жертва») о Цусиме под псевдонимом «Матрос А. Затертый». Обе книжки были немедленно конфискованы. В 1914 Новиковым-Прибоем была подготовлена первая значительная его книга «Морские рассказы», но из-за цензурных запретов она увидела свет лишь в 1917. После Октябрьской революции Новиков-Прибой получил возможность заняться литературной деятельностью. Вступил в группу пролетарских писателей «Кузница» и стал одним из популярнейших советских писателей.
Новиков-Прибой внёс в литературу свою тему. Море, корабль, казармы, лагерь пленных, реже деревня, - таковы объекты, на которых с особой отчётливостью сказалось действие жестокой бюрократической машины самодержавия. Но пессимизма у Новикова-Прибоя нет даже в дореволюционных рассказах. Наряду с Петькой «порченным» (рассказ «Порченный») казарма выращивала, как показал писатель, революционера Зобова («Подводники»), Смирнова («Ухабы») и многих других, которые готовили гибель давящему их порядку. Новиков-Прибой с мастерством и знанием жизни раскрывает причины, которые делают из рядовых матросов революционеров, умеющих бороться. Физически и морально здоровый матрос-середняк, выполняющий без особого напряжения всю возлагаемую на него работу, жизнерадостный и остро ненавидящий кают-компанию, освобождающийся от верноподданнических иллюзий под влиянием корабельного быта и товарищей, - таков главный герой его произведений. Корабль, работу всех его механизмов, жизнь матросского кубрика, взаимоотношения с начальством Новиков-Прибой показывает с учётом деталей, подробно. Но деятельность для Новикова-Прибоя – не самоцель. Она, придавая жизненность изображаемому, позволяет отчётливее создать общую картину обречённого, гнилого царского флота построенного на основе классового гнёта, чинопочитания, внешней упорядоченности и муштры.
Реалистическая, социально насыщенная тематика дополняется у писателя темой любовно-семейных отношений. Трактуется она по преимуществу в романтическом плане. Встреча с женщиной всегда внезапна, случайна, почти фатальна; сама женщина ярка, красочна; обстановка встречи насыщена весельем, бодростью, но всё это даётся в приукрашенных тонах.
Показывается постепенный рост революционного сознания матроса царского флота, расслоение среди членов кают-компании, Новиков-Прибой в таких произведениях как «Ухабы», «В бухте», «Отряд» изображает революционный взрыв. Революция показана Новиковым-Прибоем не только на море, но и в лесах и сопках Дальневосточного края. Партизаны – главные герои его рассказов о революции; их Новиков-Прибой противопоставляет организованной военщине царской армии. Рассказы и большие повести Новикова-Прибоя в большинстве носят мемуарный характер. Излишне загромождает Новиков-Прибой свои произведения трагическими ситуациями, надуманными конфликтами. Сочетание повышенной эмоциональности повествования с насыщенностью произведения конкретными картинами жизни проходит через всё творчество Новикова-Прибоя. Пейзаж, яркий, красочный, встаёт всегда как бы контрастом к мучительному, убивающему режиму матросской жизни. Высшей ступенью творчества Новикова-Прибоя является «Цусима», заслуженно входящая в актив литературы социалистического реализма. События прошлого – поход 2-й тихоокеанской эскадры и бой под Цусимой – подвергнуты пролетарскому анализу. Вскрытие социальных корней дезорганизации, которая царила под покровом бессмысленной, чисто внешней дисциплины, подготовляет читателей к выводу о неизбежности гибели всей эскадры. Чёткие характеристики отдельных командиров, адмиралов, офицеров, показ повседневной жизни матросов, красочные пейзажи моря и тропиков, ряд личных, интимных воспоминаний повышают ценность произведения конкретными художественными деталями. В «Цусиме» Новиков-Прибой держится хронологической последовательности событий, сообщает ряд интереснейших исторических документов. Вместе с тем язык Новикова-Прибоя порою упрощён в показе многосторонности фактов и явлений, чем понижается сила обратного воображения. Этот недостаток сказывается и в таком ярком и волнующем произведении, как «Цусима».

Библиография: I. Собр. Сочин. изд. «ЗиФ», М., 1927-1929 [т. I – Морские рассказы, т. II – Море зовёт, т. III – Ухабы, т. IV - Женщина в море, т. V – Две души, т. VI – Солёная купель (выдержали по нескольку изданий)]; Бегство, ГИХЛ, М., 1931, и «Московское т-во писателей», М., 1932; Цусима, изд. «Федерация», М., 1932 (несколько изд.).

II. Кубиков А., Литературные очерки, М., 1929; Воронский А., Литературные портреты, т. II, М., 1929; Новиков-Прибой А. С., Критическая серия, изд. «Никитинские субботники», Москва, 1930; Якубовский Г., Писатели «Кузницы», Москва, 1930; Красильников В., За и против, М., 1930; Абрамкин В., Цензурная история «Цусимы», «Залп», 1933, VI [по материалам дела Главного управления по делам печати об изъятии и уничтожении брошюры «Безумцы и бесплодные жертвы» А. Затертого (бывший матрос), изд. в 1907 и представлявший собой первый набросок романа «Цусима»]. I
III. Антология крестьянской литературы послеоктябрьской эпохи, ГИХЛ, М., 1931.

С. Гинзбург

Публикуется по:

  • «Литературная энциклопедия». Т. 8. 1934 год. М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939.

    АДМИРАЛ «МОРСКОЙ» ЛИТЕРАТУРЫ

    К 100-летию со дня рождения А. С. Новикова-Прибоя

    Всеволод Вишневский назвал А. С. Новикова-Прибоя «адмиралом «морской» литературы».
    Выходец из крестьянских низов, балтийский матрос, участник трагического цусимского сражения, Новиков-Прибой в самом начале литературного пути испытал не только творческое влияние, но и всемерную поддержку А. М. Горького. Традиции отечественной маринистской прозы писатель обогатил изображением классовых противоречий и революционной борьбы во флоте.
    Вершиной творчества Новикова-Прибоя стал военно-исторический и историко-революционный и историко-революционный роман «Цусима». Военная катастрофа осмыслена автором как грозное предвестие гибели самодержавия.
    Народность дара Новикова-Прибоя, - отмечал К. А. Федин, - вот что сделало его рассказчиком, писателем неповторимым, и вот почему в нашей памяти не может заглохнуть песня, которую спел этот необыкновенный человек своей необыкновенной жизнью».
    Сегодня мы публикуем воспоминания о Новикове-Прибое бывшего полярника, ныне журналиста А. Шестаковского и отрывок из неизданного очерка писателя «Что и как читали матросы».

    А. С. Новиков-Прибой

    Что и как читали матросы?

    Очерк предназначался для второго, расширенного и обновлённого издания книги Н. А. Рубакина «Этюды о русской читающей публике», которое, как известно, так и не состоялось. Некоторыми своими отрицаниями очерк перекликаются с «Морскими рассказами» писателя.

    * * *

    Во время похода на Дальний Восток я находился на эскадренном броненосце «Орёл». Из 160 руб., отпущенных казною на приобретение книг для команды этого корабля, употребили в дело лишь сорок с небольшим руб., вернее – только счёт был показан на такую сумму, остальные же деньги где-то присохли. Уже это одно достаточно показывает, как начальствующие заботились о просвещении вверенных им людей. Понятно, что от такой библиотеки получить что-либо путного – было бы напрасной мечтой. Если не считать несколько научно-популярных книжонок разных авторов, входивших в её состав, её наполняли ни к чему не нужные буквари и сказки. Правда беллетристический её отдел украшали некоторые, совершенно невинные рассказы Л. Толстого (изд. «Посредника»), но, к несчастью, они попались на глаза к священнику, о. Паисию, который, увидив в них, как он выразился, «антихристово учение», упросил командира выкинуть их за борт, что и было сделано…
    Удивительно, что любовь к чтению не покинула матросов даже и тогда, когда они шли на Дальний Восток, откуда, как они заранее были уверены, многим не суждено будет вернутся домой. Пробуждённая мысль не переставали работать. Потребность в духовной пищи чувствовалась большая. Сознание возможности близкой смерти для многих являлось могучим импульсом для более усиленных занятий. Им хотелось за короткое время похода возможно больше прочесть, узнать, передумать. Но, к сожалению, получение книг было связано с большими затруднениями и неудобствами…
    Итак, нам не додавали и того малого, что для нас полагалось. Что было делать? Апеллировать на такую вопиющую несправедливость совершенно было некуда.
    А между тем возмущённая душа матроса не могла уже примириться с такой наглостью. Решили, что самое будет лучшее, если все пойдёт напролом. Вскоре разбили большим шкафы с офицерской библиотекой и разобрали из них почти все хорошие книги, оставив лишь приложения к газете «Свет»…
    Хотя наши офицеры совсем почти не читали, так как всё свободное от служебных занятий время проводили больше всего в кутежах, напиваясь иногда до положения невменяемости, тем не менее таким поступком нижних чинов они были страшно раздражены. Но что тут можно было поделать? Отдать всех под суд? С кем бы они тогда пошли на войну. Единственное средство, остававшееся в их распоряжении, это было то, что они старались «замурыжить» матросов разными, часто вовсе бессмысленными работами. В особенности доставалось в таких случаях тем, кого захватывали за чтением.*
    Чтобы избежать подобных преследований, приходилось когда нужно было что-либо почитать, забиваться в разные отделения, находившиеся внизу корабля, куда, благодаря своей изнеженности, офицеры проникали лишь в редких случаях. Самыми удобными местами для этой цели считались: центральный пост, кормовой и носовой кубрики и бомбовые погреба. Здесь могли собираться и несколько человек. Читали чаще всего вслух и тут же вели беседы о прочитанном, порою доходя до горячих споров…

    Публикация Маргариты Смирновой .

    * Прим. автора. Это было перед боем, когда режим стал много слабее и когда жестоко расправиться с матросами было бы слишком рискованно.

    РАДИСТ ПРИНИМАЕТ «ЦУСИМУ»

    Случилось так, что мне довелось стать свидетелем последних лет жизни Алексея Силыча. В его доме, на подмосковной станции Тарасовская, я провёл мальчишеские и юношеские годы.
    В каждый свой приезд в Тарасовку сначала обхожу сад. Вот здесь, бывало, откроет он калитку, сделает к крутому берегу несколько шагов и подолгу в задумчивости смотрит на спокойную Клязьму, на большой луг на том берегу, подпирающий рассыпавшиеся вдали на косогоре домики деревни Звягино. Он любил этот сельский пейзаж, будивший, видимо, в нём воспоминания далёкого детства…
    А тут, возле ограды, в октябре грозного сорок первого мы, мальчишки, помогали Алексею Силычу копать яму, в которой на время укрыли его архив. Вдали гремела канонада битвы за столицу, ухали зенитки, в ночном небе в лучах прожекторов нет-нет да и высвечивались фашистские бомбардировщики, пытавщиеся прорваться к Москве.
    Из сада иду в дом и поднимаюсь обычно сразу на второй этаж. Ирина Алексеевна, дочь писателя, идёт со мной. Здесь, в его рабочем кабинете, она собрала все, что связано с памятью об отце. Мы медленно проходим вдоль стен, увешанных фотографиями, и витрин со столь знакомыми предметами. Я всегда чувствую себя здесь виноватым. Виноват я в том, что нет здесь одного экспоната, который мог бы быть.
    В начале 50-х годов выпало мне зимовать три года в качестве радиста на Северной Земле. Северней нас была только зимовка на острове Рудольфа. И вот однажды здесь, недалеко от Северного полюса, у меня произошла удивительная встреча с… Новиковым-Прибоем! Разумеется, не с ним самим, а с ярким и уникальным проявлением любви к его творчеству.
    В один из весенних дней на станции был объявлен субботник: мы убирали мусор, накопившийся возле дома за долгую полярную ночь, приводим в порядок метеоплощадку, футшток, антенное хозяйство. Мне поручили выкинуть лишний хлам с чердака.
    И вот, перебирая кипы перевязанные верёвкой старых служебных радиограмм, я наткнулся на объёмистую пачку с заинтриговавшей меня надписью: «Бой». Я сел и не спеша развязал бечёвку. На коленях веером рассыпались пересохшие от времени листки радиограмм, мелко исписанные карандашом. Взял один из них, стал читать. И вот от неожиданности ахнул. Ну, конечно же, это текст второй книги «Цусима»! От первого слова и до последней точки.
    Прихватив несколько листков, я спустился по лестнице и поспешил в радиорубку. Старший радист долго удивлённо разглядывал бланки и только вздыхал: «И надо же!». Потом уверенно заключил: «Текст, несомненно, принят с эфира. Наверное, у радиста был друг-коллега на одной из прибрежных станций, который всё это передавал…»
    Додумать оставалось немногое. Скорей всего эта редкостная радиопередача проводилась в 1935 или 1936 году после того, как впервые была опубликована вторая книга «Цусимы» - «Бой». Видимо, во время одного из сеансов связи наш предшественник радист узнал от товарища, что на его зимовку, может быть, сбросом с самолёта, а то и почтой, доставленной на собачьей упряжке, пришла с материка вторая книга «Цусимы». Тогда-то он и уговорил друга «перегнать» текст по эфиру. Ведь на наш остров эта книга могла попасть в лучшем случае во время навигации только через год.
    Не исключено, что по договорённости радистов между собой (а это народ дружный) передачу принимали одновременно и на других зимовках.
    Когда я себе всё это представил, то невольно пожалел, что об этом никогда не узнает Алексей Силыч. Он, конечно же, чувствовал, что созданные им книги популярны, любимы в народе, ведь ещё при его жизни одна «Цусима» выдержала десятки изданий! И всё же такое яркое, непосредственное выражение интереса к написанному им не могло бы его не взволновать.
    Ту книгу радиограмм я бережно завернул в пергаментную бумагу, намереваясь вывезти с собой на материк для музея в Тарасовке. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Среди вещей, вынужденно оставленных мною на зимовке при аварийном отъезде, к сожалению, был и чемодан с кипой тех радиограмм…
    Но вернёмся на несколько лет назад на дачу в Тарасовке, где Алексеем Силычем написаны многие страницы «Цусимы» и романа «Капитан 1-го ранга».
    На втором этаже, в глубине продолговатой комнаты, под выходящим в сад окном, стоял письменный стол. Он и сейчас на прежнем месте. По бокам – полки с книгами, которыми писатель пользовался в повседневной работе.
    Здесь – тома сочинений Ленина и Энциклопедический словарь Павленкова, «Записки охотника» Тургенева и томик стихов Баратынского, горячо любимый им Чехов, справочник лоций морей Тихого океана, руководство по уходу за плодовыми деревьями…
    «Все умные мысли рождены на рассвете», - не раз говорил убеждённо Алексей Силыч. Поэтому в летние дни от всегда вставал с первыми лучами солнца. Поработав некоторое время, спускался в сад. Здесь каждый куст смородины, каждая яблоня и вишня были посажены его руками.
    За завтраком он всех увлекал каким-нибудь занимательным рассказом. То была история из его детства, то страницы его матросских скитаний, а чаще всего увлекательное повествование о самых простых предметах.
    Когда все расходились по своим делам, Алексей Силыч поднимался в кабинет. В те трудные годы, когда силы страны были мобилизованы на разгром врага, писатель отдавал весь свой талант великому делу победы. Наряду с продолжением работы над романом «Капитан 1-го ранга» он выступает с рядом патриотических статей. Так уже на шестой день войны, 27 июня 1941 года, в «Правде» появляется его статья «Воля к победе».
    После обеда он вновь уходит к себе в кабинет и работал там, пока не наступала дневная жара. К вечеру Алексея Силыча можно было видеть с лопатой в саду. Когда же совсем темнело, он с сожалением уходил из сада и оставшееся время до ужина проводил за чтением книг.
    За ужином он часто делился впечатлениями от прочитанного. Так, помню, однажды Алексей Силыч пришёл к столу необыкновенно оживлённым, и по его смеющимся глазам мы поняли, что нам предстоит услышать что-то весёлое. И действительно, с неповторимой мимикой от стал подражать из только что перечитанного рассказа Чехова «Злоумышленник».
    В один из сентябрьских дней сорок первого на дачу неожиданно приехал моряк. Голова его была забинтована, кисть левой руки лежала в гипсе. Он привёз на суд писателю свой первый рассказ, написанный в госпитале после ранения.
    И вот тоненькая ученическая тетрадь прочитана. Алексей Силыч советует что и как лучше поправить, и отодвигает тетрадку в сторону. Потом, задумавшись, смотрит прищуренными глазами парню в лицо.
    - Запомни: человек с самыми посредственными способностями в любой области деятельности может добиться успеха, если он будет упрямо «долбить» в одном направлении… Лев Толстой из тебя не получится… А Новиков-Прибой может получиться, если будешь много трудиться….
    Эти слова не были рисовкой. Он был скромен и действительно умел трудиться, не щадя себя. Каждая его строка была результатом огромного труда.

    А. Шестаковский

    Материалы «Адмирал «морской» литературы» и «Радист принимает «Цусиму», очрек А. С. Новикова-Прибоя «Что и как читали матросы?» публикуются по:

  • «Литературная газета», 23 марта 1977 г.

    МОГИЛА:

    Писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой скончался 29 апреля 1944 в Москве.
    Погребён на Новодевичьем кладбище в городе Москва . Могила на втором участке , ряд 31, место 24. Скульптором надгробия на могиле является Э. Баженова.
    Вместе с ним погребены:

  • Мария Людвигова Новикова (1890-1979), председатель Союза литераторов; в Первую мировую войну сестра милосердия; жена А. С. Новикова-Прибоя.
  • Игорь Алексеевич Новиков (8 июня 1923 - 1996), заслуженный врач России; терапевт, доктор медицинских наук; заместитель главного врача больницы.
  • Марина Игоревна Новикова (Малькевич ) (1946-2008).

    Изяслав Тверецкий ,
    май 2011.

    • Начиная с основателя отечественной маринистики гениального Константина Михайловича Станюковича, литература о море всегда воспитывала в российском читателе, особенно в юношестве, лучшие моральные и нравственные качества, наполняла особой волной романтики нашу литературу, облагораживала человека труда, ведь морская жизнь - это, прежде всего, тяжёлая и опасная работа. Но это и судьба.

    Ведь человек, познавший радости и опасности морской жизни, навсегда остаётся настоящим мариманом . Так иногда называют "морских волков" - просоленных ветрами океанов настоящих людей сильной воли. Таким был и великий русский писатель-маринист Алексей Силыч Новиков, избравший себе литературный псевдоним Прибой. 24 марта ему исполнилось бы 140 лет.

    Называя этого писателя "великим", я не кривлю душой. Разве автор трагической и великой "Цусимы" не достоин встать в один ряд с авторами "Войны и мира", "Тихого Дона", "Братьев Карамазовых"? Разве это документально-художественное повествование о гибели русского флота, написанное очевидцем и участником тех событий, не является пронзительнейшим шедевром русской литературы, к тому же имеющим все черты реального исторического документа. Сейчас не очень модно вспоминать о трагических страницах русской истории, о поражениях России. Нам нужны победы и примеры героического патриотизма, которых всегда было немало в русской истории.

    Но разве только в блестящих победах слава России? Через тяжёлые бури и потери прошла наша страна, и уроки этих потерь также важны для понимания нашей истории, нашего пути, они заставляют нас задуматься о будущем России, о великой и тяжкой судьбе её.

    Не будь Цусимского сражения, не участвуй в нём молодой матрос-баталёр Алексей Новиков, он бы остался в нашей литературе, как автор нескольких ярких реалистических произведений из морской жизни. Таких, например, как его роман "Солёная купель" - о судьбе католического священника, не по своей воле попавшего на торговый корабль и вынужденного там работать простым матросом. Этот утончённый теолог, привыкший витать в эмпиреях, вдруг волею судьбы оказывается прямо-таки в преисподней - корабельной кочегарке, среди грубых и жестоких людей. Но он не погибает там, а пройдя «солёную купель» тяжёлой матросской работы, наконец, находит то, от чего он был далёк в благолепии и тишине костёла - настоящую жизнь и настоящую морскую дружбу. Всё это в своей жизни пережил и Алексей Силыч Новиков. Крестьянский сын из глухого тамбовского села Матвеевского, он рекрутируется на службу в царский флот, в город Кронштадт - в самое сердце морской России.

    Чем он отличается от таких же, как он, простых крестьянских парней, обритых наголо в учебной команде, где их наставляли вытягиваться по струнке перед "их благородиями" офицерами, да бояться боцманского кулака? Пожалуй, тем, что ему не хватало уроков обычной матросской "словесности", на которых новобранцев учили любить царя-батюшку, да твёрдо стоять против "внешнего и внутреннего врага", что постоянно угрожали императорской России. Алексей Новиков, став военным моряком, не тратит свободное время на портовые кабаки и притоны (хотя и эта сторона жизни была ему знакома), а идёт в книжные лавки, где на медные деньги скромного матросского жалованья покупает книги русских писателей, добирается даже до исторических и философских сочинений.

    Представьте себе матроса, читающего "Историю философии"! Один раз некий "их благородие", застав Новикова с этим томом в руках, заставляет выпотрошить весь его матросский сундучок и выбросить все книги (а их у Алексея было уже 140 штук!) за борт, в море.

    Случалось видеть Новикову и бессудные расправы офицеров над матросами, жестокие побои, унижающие человеческое достоинство простых русских моряков... В общем, когда слышишь, уже в наше время, что революцию в России сделали некие заезжие террористы и иностранные агенты, а русский народ за углом стоял, то невольно хочется сказать: а вы, господа, почитайте писателей-реалистов того времени, проникнитесь картинами жизни царской России, которую они знали ведь получше вас, и тогда, может быть, поймёте, отчего в России произошла эта самая революция...

    Всю тяжесть матросской судьбы испытал на себе Алексей Новиков, когда на пятом году службы, выслужившись уже в баталёры (хозяйственная должность на корабле, ответственный за продуктовый склад), он получает назначение на броненосец "Орёл", что в составе 2-й Тихоокеанской эскадры отправляется из Кронштадта на Дальний Восток, громить японцев. В это время ещё героически сражается Порт-Артур, в гавани которого заперта 1-я Тихоокеанская эскадра, обезглавленная после трагической гибели славного адмирала Макарова. Безнадёжными были попытки Маньчжурской армии, возглавляемой генералом Куропаткиным, снять осаду Порт-Артура. Всё яснее осознаётся в русском обществе бесперспективность этой войны, неготовность царской России, несмотря на всё мужество её солдат и матросов, победить Японию, которая в кратчайшие сроки построив огромный современный флот, господствовала на дальневосточных морях. Поход 2-й Тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала Рожественского с самого начала сравнивали с походом испанской "Великой армады", что в XVI веке пыталась покорить Британию. Как английскому пирату Дрейку (произведённому в рыцари) были тогда известны все условия сражения у родных берегов, что были неизвестны испанцам, так и в начале XX века японскому адмиралу Того, было известно все превосходство своего боеспособного флота над огромным и неуклюжим караваном разномастных судов (от броненосцев до транспортов), что вёл на их погибель адмирал Зиновий Рожественский. Яркое описание его оставил Новиков-Прибой на страницах своей "Цусимы". "Болезненно самолюбивый, невероятно самонадеянный, вспыльчивый, не знающий удержу в своём произволе, адмирал наводил страх не только на матросов, но и на офицеров. Он презирал их, убивал в них волю, всякую инициативу. Даже командиров кораблей он всячески третировал и, не стесняясь в выражениях, хлестал их отборной руганью... Весь ужас заключался не только в отдельных плохих начальниках, потерявших человеческий образ, а в той системе бесправия, которая царила во флоте" - делает вывод автор "Цусимы". В первой книге этой поразительной эпопеи, которая называется "Поход", автор как бы готовит читателя к восприятию неизбежного конца, что ждёт эту великую армаду российских кораблей, отправленную погибать под пушками японского флота...

    Пока армада почти полгода плыла вокруг Африки, стояла у Мадагаскара, поджидала другие наши корабли из России, что должны были соединиться с ней, в России развивались трагические события. Пал героический Порт-Артур, сданный японцам своими же начальниками. 1-я Тихоокеанская эскадра, стоявшая там, была затоплена на таком мелком месте, что русские броненосцы даже не погрузились полностью в воду, и японцы легко их подняли и поставили себе на службу. Генерал Куропаткин проиграл японцам решающее сражение под Мукденом. Наконец, в столице империи, в Санкт-Петербурге, была расстреляна мирная демонстрация рабочих. Это прогремело на весь свет "Кровавое воскресенье".

    Началась Первая русская революция, а великая армада адмирала Рожественского всё плыла через три океана к японским берегам. И плыла она неизвестно куда, ведь Порт-Артур уже был сдан, а Владивосток не был способен тогда принять такой огромный отряд кораблей.

    Многим матросам и офицерам русского флота, участвовавшим в походе, становилось до ужаса ясно, что они плывут к своей гибели. И, тем не менее, русские моряки шли на смерть и, подчиняясь чувству долга, не уклонялись от неё. В этом было нечто величественное и глубоко трагичное. Писателю удалось с удивительной силой правды передать это чувство. Я не знаю другой такой книги во всей русской литературе, где бы на протяжении двух томов эпического повествования постоянно звучала бы вот эта драматическая нота величественного реквиема. И притом Новикову-Прибою удалось достичь этого скупыми средствами документального повествования.

    Вторая книга "Цусимы" - одновременно апофеоз героизма и описание самого низкого падения, которое только может перенести военный человек. Каждая глава этой части "Цусимы" - это описание судьбы одного, отдельно взятого корабля русского флота. И какая картина силы воли и бессилия, жертвенности и предательства, смелости и трусости раскрывается здесь читателю! Сражение в активной своей фазе шло всего лишь два дня и одну бедственную ночь, словно повторяя описание гибели Атлантиды у Платона...

    Да, Российская империя, можно сказать, погибла 14 марта (по старому стилю) 1905 года в Цусимском проливе, как легендарная Атлантида, которая гордилась своим могуществом, но была стёрта с лица земли волею судьбы. Современники расценили тогда гибель русского флота, как "окончательный военный крах самодержавия", что отметил и В.И. Ленин. Но отчего это произошло? Читая вторую часть эпопеи Новикова-Прибоя под названием "Бой", можно вникнуть во всё это досконально.

    Конечно, перед читателем невольно встает вопрос, как сумел скромный матрос-баталёр с броненосца "Орёл" Алексей Новиков объять всю картину боя, постичь судьбу каждого судна? Ведь не присутствовал же он одновременно на всех судах сразу. Объяснение этому дал сам автор.

    Впоследствии он напишет, что, уже находясь в японском плену, в лагере для русских военнопленных, он встречался со всеми уцелевшими матросами и многими офицерами. Тщательно записывал их рассказы и, что самое главное, всё запоминал, ведь у него была абсолютная память, что так важно для писателя.

    Многие записи потом пропали при возвращении Новикова из плена, но память сохранила все мельчайшие детали рассказов участников сражения. Ведь почти с каждого погибшего русского корабля хоть один человек, да остался жив, как это случилось, к примеру, с Семёном Ющиным - единственным матросом, сумевшим выплыть после гибели огромного броненосца "Бородино". Кстати, именно с описания гибели "Бородино" и началась литературная слава Новикова-Прибоя: очерк о гибели броненосца был его первым опубликованным произведением.

    К сожалению, были и трагические исключения. Так, с борта огромного броненосца "Александр III" не спасся никто из 900 человек команды, и описание гибели этого судна отсутствует: Новиков-Прибой ничего не придумывал на страницах своей эпопеи...

    Да, Россия потерпела жесточайшее поражение: в суровом Японском море упокоились тела более чем пяти тысяч русских моряков. Да, впервые за всю военную историю России целый отряд русских кораблей под командованием адмирала Небогатова поднял японские флаги с символом восходящего солнца и покорно перешёл в руки японцев. Но ведь сдались всего четыре корабля из 38 вымпелов русской эскадры (среди сдавшихся был и броненосец "Орёл", на котором находился будущий автор "Цусимы"), а сколько судов русского флота не пожелали сдаться врагу, сражались до последнего снаряда, а после открывали кингстоны и шли на дно, не спустив с мачты Андреевский флаг! Потрясает описание героической гибели броненосцев "Адмирал Ушаков" под командованием славного капитана Миклухо-Маклая (брата знаменитого путешественника), "Дмитрий Донской" под командованием капитана Лебедева, до конца сражавшегося экипажа броненосца "Князь Суворов", брошенного своим, потерявшим самообладание, адмиралом, но не оставленного экипажем, продолжавшим стрелять во врага, когда уже броненосец накрывался водой.

    Потрясает до глубины души и отказ русских моряков без приказа покинуть свой гибнущий корабль, и вслед за изменником адмиралом перейти на миноносец "Бедовый" - мужественно остающихся на горящем и уже обречённом корабле. Так же сражались до последнего и погибли экипажи броненосцев "Бородино" и "Александр III.

    Да и на сдавшихся кораблях не все были предателями. Вот на броненосце "Орёл", на котором уже хозяйничают японцы, в лазарет, где лежат тяжело раненые русские офицеры, входит ночью трюмный старшина Осип Фёдоров. Что характерно, он весь поход был "пораженцем" и только и мечтал о поражении России и сдаче врагу. Вот его мечта исполнилась, его корабль в руках врага. Но посмотрел этот матрос на наглых завоевателей на своём судне, на то, как они издеваются над всем русским, и его душа не выдержала. Он заявляет израненным офицерам в лазарете, что хочет тайком открыть кингстоны и затопить броненосец, но спрашивает их разрешения. "Топи" - бестрепетно отвечают ему русские офицеры, прекрасно понимая, что и они погибнут вместе с кораблём. Матрос открывает кингстоны, корабль кренится на правый борт, и уже готов перевернуться вверх килем, а он сам заворачивается в кусок брезента и спокойно ждёт своей гибели с чувством выполненного долга. Но японцы успевают спасти броненосец, который теперь уже их трофей...

    Таких примеров мужества русских моряков на страницах "Цусимы" гораздо больше, чем описаний предательства и подлости. В гибели русского флота Новиков-Прибой винит бездарное руководство адмирала Рожественского и его штаба, плохое оснащение судов, которые были вооружены "невзрывающимися" снарядами, не наносившими противнику никакого ущерба. В них по повелению морского начальства был повышен процент влажности, опасались, что снаряды в патронных погребах могут сами взорваться во время перехода эскадры в жарких широтах, а в результате снаряды вообще переставали взрываться. К поражению флота привели и действия адмирала Рожественского, совершенно не считавшегося даже с флагманами отдельных отрядов судов и не поставившего им конкретной задачи перед боем.

    "Цусима" - это жестокая и страшная книга, вся наполненная болью и скорбью за судьбу русского флота, а значит, и всей России, ведь судьба нашей страны, начиная с эпохи Петра I, была неразрывно связана с судьбой ее флота.

    Но читать эту книгу необходимо. Особенно юному поколению россиян, которые на примерах борьбы и гибели своих предков должны осознать, что "сии грозные бури обратятся к славе России", как говорил наш великий флотоводец Фёдор Ушаков.

    Алексей Силыч Новиков-Прибой прожил долгую жизнь. По возвращении из японского плена он был вовлечён в круговорот революционной борьбы, после поражения Первой русской революции был вынужден бежать из России в трюме торгового судна. За границей написал свой первый рассказ "По-тёмному", описывающий этот его побег, и послал Максиму Горькому. Тот опубликовал произведение никому не известного матроса Затёртого - так именовал себя будущий Новиков-Прибой. Горький вообще всячески помогал молодому писателю, ценил его "джеклондоновский" стиль, любил героев Новикова, простых работяг матросов - грубых, неотёсанных, но честных и смелых людей. Истинная писательская слава пришла к Новикову-Прибою уже в двадцатые годы, после окончания Гражданской войны, когда появились лучшие его вещи: роман "Солёная купель", повести "Подводники" и "Женщина в море". И уже во второй половине двадцатых годов прошлого века стала складываться у писателя его главная книга - эпопея "Цусима".

    С выходом в начале тридцатых годов полной версии этого произведения А.С. Новиков-Прибой стал признанным классиком русской советской литературы, был отмечен Сталинской премией. Удивительно, но и среди эмигрантов - бывших морских офицеров царского флота - роман «Цусима» «большевика Новикова-Прибоя» был оценён по достоинству. Конечно, отдельных представителей сословия морского офицерства покоробило, что бывший простой матрос посмел рассказать о неблаговидных поступках некоторых командиров, но в целом бывшие царские офицеры поняли, что Новиков-Прибой создал, если можно так сказать, нерукотворный памятник старому русскому флоту, отразил на страницах своего произведения всю беззаветную преданность русских моряков Отчизне и долгу. Так, бывший мичман броненосца «Орёл» Я.К. Туманов писал в 1933 году: «Бесспорная ценность этого произведения в том, что оно единственное, написанное не обитателем офицерской кают-компании, а человеком, проделавшим знаменитый поход в командном кубрике и носившим в то время матросскую фуражку с ленточкой. Хорошим литературным русским языком автор живо и красочно описывает незабываемый поход Второй эскадры от Кронштадта до Цусимы...

    Старые русские офицеры с удивлением узрят в советской книжечке правдиво и честно написанные портреты командира «Буйного» Н.Н. Коломейцова, к-ра «Донского» И.Н. Лебедева и его старшего офицера К.П. Блохина. С нескрываемой симпатией упоминает автор и кое-кого из младших офицеров.

    За это гражданское мужество, за изображение в советской книжке «золотопогонников» рыцарями без страха и упрека, многое простится Новикову-Прибою».

    И даже те страницы повествования, где описывается вынужденная сдача русских кораблей отряда адмирала Небогатова японцам, воспринимаются, как огромная драма русского адмирала. Он ведь прекрасно понимает, что сражаться ему нечем, снарядов не осталось, корабли повреждены и еле держатся на воде, а две тысячи человеческих жизней, и в основном простых моряков, могут сейчас просто уйти на дно, так как весь огромный японский флот, практически неповреждённый во время сражения, окружает несчастные русские корабли. И адмирал Небогатов, старый седой человек, плачет горькими слезами, срывает со своей головы фуражку и топчет её ногами... Невыносимая боль и трагедия.

    Одним из виновником этой трагедии, несомненно, был командующий эскадрой адмирал Зиновий Рожественский. По версии Новикова-Прибоя (нет оснований не верить автору), он покинул свой флагманский корабль броненосец «Князь Суворов» будучи раненым, но в сознании и здравом рассудке. Он не позаботился, чтобы за оставшимся экипажем израненного броненосца подошли другие корабли, не отдал экипажу приказ покинуть гибнущее судно. А он мог бы это сделать, но, видимо, находился в полной растерянности, потерял самообладание и свою хвалёную заносчивость. Далее, находясь на быстроходном эсминце «Бедовый», обладавшем большой скоростью хода, он мог бы прорваться во Владивосток, как прорвались туда два русских эсминца и крейсер «Алмаз» (единственные добравшиеся до пункта назначения суда русской эскадры), но во Владивосток он не торопился, понимая, какая встреча его там ожидает. Эсминец «Бедовый» шёл тихим ходом, как будто поджидая японцев, и как только японские корабли появились, так адмирал Рожественский без всякого сопротивления сдался им вместе со всем своим штабом. Все это подробно отражено на страницах «Цусимы».

    Существуют, разумеется, и иные версии поведения злосчастного адмирала. В частности, известный современный писатель Андрей Воронцов писал об этом на страницах «Столетия», по-своему объясняя поступки флотоводца.

    До конца своих дней Алексей Силыч писал последний свой роман "Капитан 1 ранга", во многом автобиографический, но не успел его закончить. Скончался писатель в суровые годы Великой Отечественной войны, в сражениях которой любимые его русские моряки вновь покрыли себя неувядаемой славой.

    И мы будем надеяться, что с возвращением Крыма, с новыми походами наших морских сил в дальние моря, вернётся в русскую литературу и наша славная маринистика, ярчайшим представителем которой, певцом сурового моря был русский писатель, моряк Новиков-Прибой.

    Монументальный роман Новикова-Прибоя, первый раз был прочитан в далеком детстве, лет в 11-12. Помню в старой советской книжке 80-х годов про корабли-герои, где рассказывалось о различных знаменитых кораблях российского и советского флота, меня поразила история броненосца береговой обороны "Адмирал Ушаков", который принял неравный бой с японскими крейсерами, которые безнаказанно расстреливали его с дистанции, недоступной старым орудиям нашего корабля, который тем не менее флага не спустил. Так я впервые познакомился с цусимской катастрофой.

    Алексей Силыч Новиков-Прибой

    Собственно такому подробному литературному описанию Цусимы, мы обязаны по сути одному человеку - Новикову-Прибою, который в течение многих лет собирал воспоминания очевидцев и различные материалы, чтобы развернуть перед читателем картину Цусимы. Решающим фактором было то, что Новиков-Прибой, сам был участником этого сражения на броненосце "Орел", а первые материалы для романа он собирал еще находясь в лагерях для военнопленных на территории Японии. Роман после выхода несколько раз переиздавался в дополненном виде, а его финальная версия увидела свет уже после начала Великой Отечественной Войны и награждения Новикова-Прибоя Сталинской премией.

    Тема поражений вообще вещь сложная, ибо конечно живописать победы куда как приятнее, нежели поражения. Новикову-Прибою выпала судьба стать литературным живописцем самого страшного поражения русского флота за всю его историю.
    И ведь можно было разлить сплошную черную краску на эту трагедию и массовую гибель офицеров и матросов в Цусимском проливе, но нет. Новиков-Прибой, смог нарисовать подлинно широкую картину, где банкротство восточной политики царской России и гниение верхов тащивших страну в революцию, происходит на фоне беспримерного перехода русских моряков через 3 океана на встречу роковому сражению, где в заведомо невыгодных условиях, русские офицеры и матросы, в большинстве своем не срамят чести русского оружия. Парадокс "Цусимы" в том, что несмотря на описание страшного поражения, книга эта весьма патриотична, ибо если даже в поражении, русские демонстрируют такие выдающиеся примеры воинской доблести, то при адекватном командовании, нет тех задач, которые они не могут решить. И шут с ними с трусами, сатрапами и бездарями. Ведь там такие характеры и типажи есть, это же настоящие квинтэссенции архетипов русского воина, уходящие корнями в седую старину. И читая потом книги по Великой Отечественной, невольно ловишь себя на мысли, что многие герои Цусимы, вполне себе похожи на тех солдат и офицеров, которые встретились с нацизмом на поле боя.

    Конечно, в 11-12 лет, вид огромного тома "Цусимы" внушает трепет. Автор размеренно повествует о том, как эскадра собирается, идет походом через 3 океана к Цусиме и там подвергается избиению. Канва повествования состоит из литературно обработанных историй очевидцев этого похода, которые собирались автором в течение многих лет. Собственно, это и обеспечивает сугубо художественной книге, документальную реалистичность, равной которого в жанре художественных адаптаций на тему русско-японской войны практически нет, разве что "Порт-Артур" Степанова ютиться где-то неподалеку.В пост-советские времена пытались объявить роман Новикова-Прибоя пропагандистским, но за прошедшие 20 лет, при всем интересе к досоветской истории, ничего сравнимого по литературному масштабу с "Цусимой", так и не вышло, что и подтвердило подлинное величие этого произведения.

    При первом прочтении, на меня наиболее жуткое впечатление произвела история гибели броненосца "Ослябя", да и другие истории, вроде трагикомичной эпопеи крейсера "Изумруд", бытовой жизни на броненосце "Орел" или остававшиеся на смерть на погибающем "Суворове" младшие офицеры, навсегда отпечатались в памяти. Уже при последующих прочтениях книги (а перечитывал я ее в последующие годы раз 6 или 7), я все больше понимал, что книга не только и столько о Цусиме, но прежде всего это книга о людях, когда одни перед лицом катастрофы остаются людьми, демонстрируя чудеса героизма и самопожертвования, а другие являют примеры малодушие и трусости. И в этом отношении, Новиков-Прибой живописует целый спектр самых различных характеров, которые весьма реалистичны.

    В столкновение примеров сдачи отряда Небогатова и героической гибели "Адмирала Ушакова", мой выбор всегда был на стороне Миклухо-Маклая и его офицеров, которые в отличие от Небогатова, помнили заветы Петра Великого. Для меня является самоочевидным фактом, что ни трусостью, ни желанием спасти человеческие жизни, нельзя оправдать спуска флага перед врагом. И преемство советского флота российскому, наглядно выражалось в принципе "Погибаю, но не сдаюсь", где одинаково решительно отвергали сдачу моряки "Стерегущего" в русско-японскую и моряки "Тумана" в Великую Отечественную.

    В этом плане, книга определенным образом повлияла на мои исторические и политические взгляды, так как именно величие подвига офицеров и матросов погибавших в цусимском проливе, не давало мне упасть в огульное пренебрежение дореволюционной историей, хотя с тезисом Ленина о банкротстве самодержавия в русско-японской войне, я всегда был согласен. И совсем не случайно, что книга Новикова-Прибоя, печаталась большими тиражами в советское время, когда наряду с откровенной критикой организации и руководства войной, там живописались не только подвиги матросов, но и героизм офицеров, где помимо тех, кто раздавал зуботычины и издевался над матросами, были и настоящие суворовские типажи, которые вызывали к себе симпатию.

    В историческом отношении, книга так же не уставала поражать своей тщательностью. Читая позднее профильную документальную литературу на тему цусимского сражения, я не раз сталкивался с эффектом дежавю, когда сугубо художественная книга вполне себе близко к тексту соответствовала выводам серьезных исторических монографий. А ведь писал ее не профессиональный историк, а выходец из простого народа из глухой Тамбовской деревни. Настоящий русский самородок.

    Российская Империя теоретически конечно могла продолжать войну и после Цусимы, где на суше даже после Мукденского поражения, оставались заделы для новых наступательных операций, но Цусимская катастрофа морально надломила общество, даже сильнее нежели сдача Порт-Артура, которую можно было списать на предательство руководителей обороны. Когда читаешь "Цусиму" и впечатления о ней глазами очевидца, причины этого морального надлома хорошо понятны. В романе, помимо быта и военных событий, хорошо выписаны те изменения в сознании простых военных, которые влекли их в водоворот будущей революции, где военные поражения открывали глаза на пороки системы. И ведь это происходило не только на кораблях эскадры, но и в самой России, где тягостные известия об очередных неудачах и поражениях, наслаивались на общий рост революционных настроений. Собственно именно из книги я вынес стойкое убеждение, что в той войне с японцами, это не они победили, а именно мы проиграли, за счет своей внутренней слабости, которую японцы смогли в меру своих скромных возможностей использовать.Последующее знакомство с предметом лишь убедило в том, что первоначальное впечатление было верным.
    В силу этого, я не склонен списывать всю вину за поражение на Рожественского, которому была поставлена тяжелейшая задача переломить ход неудачно складывавшейся войны заведомо недостаточными силами. Его легко пинать с позиций послезнания, но его ошибки и заблуждения, по человечески вполне понятны и объяснимы.

    Я всегда мечтал увидеть экранизацию этого романа, либо в виде полнометражного фильма, либо в виде сериала. Но пока что видимо не судьба. Японская кино-версия на тему "Цусимы", была весьма слабенькой даже с поправкой на их ура-патриотизм и то, что они отдавали должное нашим морякам.

    Лично для меня, "Цусима" всегда была по значению где-то рядом с "Войной и миром" (кому то это сравнение покажется натянутым, но лично для меня это так), поэтому ее я всегда смело рекомендую читателям любого возраста - ибо там помимо полу-документального сюжета, есть богатый смысловой пласт в рамках извечных вопросов человека на войне. В отличие от глыбы русской литературы, Новикову-Прибою досталась в целом неблагодарная задача по разбору причин поражения, что куда как менее интересно публике, нежели пространный разбор причин победы над Наполеоном. И Новиков-Прибой эту задачу для отечественной литературы с успехом решил.
    Тяжело читать о подобных трагедия и о массовой гибели хороших людей, но "Цусима" стала своеобразным литературным надгробием, в котором ушли в вечность известные и неизвестные герои того рокового похода и боя.

    Рекомендуем почитать