В каком городе находилась тюрьма моабит. Моабитская тюрьма - ЗаRizовки — ЖЖ. Подпольщик Бушманов в тылу врага. Официальная биография

Воспоминания руководителя организации «Берлинский комитет» о татарском поэте-подпольщике

Сегодня, 15 февраля, отмечается день рождения великого татарского поэта Мусы Джалиля. Его «Моабитская тетрадь» стала одним из самых популярных сборников в Советском Союзе. Заведующий музеем-мемориалом Великой Отечественной войны Казанского кремля, наш колумнист Михаил Черепанов в сегодняшней авторской колонке, написанной для «Реального времени», приводит письма о Джалиле узников, которые сидели в заключении вместе с поэтом-героем.

О подвиге поэта-героя Мусы Джалиля написано немало. В том числе и о том, какое значение его подвиг имеет для судеб народов Поволжья, избежавших массовой депортации. Об этом в разные годы писал и известный писатель Рафаэль Ахметович Мустафин.

Свою переписку с участниками антифашистского Сопротивления, многое, что не удалось опубликовать, Мустафин завещал автору этих строк. Пришло время предложить вниманию читателей наиболее интересные письма подпольщиков, существенно дополняющих ту картину, которую воссоздали джалилеведы за десятки послевоенных лет.

Подпольщик Бушманов в тылу врага. Официальная биография

Начну публикации с писем полковника Николая Степановича Бушманова (1901-1977), руководителя подпольной антинацистской организации «Берлинский Комитет ВКП(б)».

Коротко о нем. Уроженец Пермской губернии. В РККА вступил в 1918 году. В годы Гражданской войны - командир взвода, воевал против Колчака и Врангеля, трижды ранен. В 1933 году зачислен в Военную академию им. Фрунзе (Главного разведуправления). С 1937 года - майор, старший преподаватель тактики специального факультета академии. С января 1941 года - начальник кафедры истории гражданской войны академии, кандидат военных наук. Владел четырьмя языками.

В 1941 году - начальник оперативного отдела штаба 32-й армии. В октябре 1941 года под Вязьмой взят в плен. Немцы знали с кем имеют дело и поместили его в тюрьму Моабит. Бушманов «согласился» на сотрудничество, преподавал на курсах пропагандистов в Вульхайде весь 1942 год. С марта 1943 года занимал должность помощника начальника Дабендорфской школы РОА («восточный отдел пропаганды особого назначения»). К лету 1943 года создал разветвленную интернациональную подпольную организацию «Берлинский комитет ВКП(б)», развернувшую активную работу по всей Германии. Антифашисты осуществляли саботаж и диверсии на немецких заводах. С организацией Бушманова были связаны Муса Джалиль и сын работавшего в Германии советского биолога Н.В. Тимофеева-Ресовского Дмитрий.

30 июня 1943 года арестован. Со смертным приговором переведен в концлагерь Заксенхаузен, затем снова в тюрьму Моабит. В апреле 1945 года отправлен в «марш смерти» к побережью Балтийского моря, где освобожден американскими войсками. В СССР осужден к 10 годам лагерей. 5 декабря 1954 года освобожден, реабилитирован в 1958 году. Умер в Москве 11 июня 1977 года.

Из писем Р.А. Мустафину от Н.С. Бушманова

Уважаемый товарищ Мустафин!

<…> Я арестован Берлинским гестапо 30 июня 1943 г. <…> 16 июля меня перевели в Моабит на Лертерштрассе, 3, из окон которой был виден Лертербанхоф, и железнодорожные пути проходили возле самой тюремной стены. Тюрьма была старинной постройки. Моя камера находилась на 4-м этаже, № 421, а мой товарищ, Калганов Иван Михайлович, сидел на 1-м этаже. Посредине между нами сидел Джалиль, с которым мы вели перекличку. Наши переговоры мы не считали застрахованными от подслушивания, а потому ни номера камер, ни имена и фамилии правильно не назывались.

Надзиратели, служившие здесь еще со времен Вильгельма, не зверствовали, но были исполнительны до педантизма… Раз в 10 дней нам выдавались 1-2 книги. Разносчиками книг работали немцы заключенные, через них можно было передавать записки в любую камеру, особенно если у вас было чем «поблагодарить» библиотекаря.

Раз в 10 дней водили в ванную или душ-баню и меняли постельное белье.

В камерах стояли железные кровати. Шкаф с миской, кружкой, ложкой и кувшином для воды. Прикованный к стене стол и 2 стула-табуретки тоже на цепях. В углу у двери - «параша» эмалированная или глиняная. В окне толстые с руку - решетки. Пол цементный, стены кирпичные метровой толщины, штукатурка - цемент.

Распорядок дня.

Подъем в 6.00. Туалет - зарядка в камере до 7.00.

Завтрак - ½ литра кофе и 250 граммов пайка хлеба на сутки.

С 7 до 12 - время для прогулок. На каждый вывод - 30 мин.

12.00-13.00 - обед. 1 литр баланды или неочищенный картофель.

13.00-18.00 - время прогулок. Выводили многих по 1 чел.

18.00-19.00 - ужин - кофе ½ литра или жидкий суп из овощей - чаще всего отвар из шпината.

22.00 - отбой.

С 19.00 до 22.00 в тюрьме оставались только дежурные по коридору, и в эти часы шли наши переговоры.

Просидел я в этой тюрьме до 3 ноября 1943 года. Время переклички с Джалилем примерно сентябрь-октябрь 1943 года, а затем его стало не слышно, видимо, увезли в другую тюрьму… Обратитесь к Девятаеву М.П . Он может Вам кое-что рассказать обо мне».

<…> Не знаю, как благодарить Вас за присланный сборник избранных стихотворений Мусы Джалиля. Вы не можете себе представить, как это растрогало меня и всколыхнуло воспоминания <…> На обложке художник нарисовал орла за решеткой, очевидно, по тексту известной песни «Сижу за решеткой в темнице сырой…». Это была любимая песня узников, но она не всегда отвечала нашему настроению. Я принял орла за голубя и воскресил в памяти деталь из моабитской были.

Моя невольная ошибка напомнила мне о том, как мы создавали наше стихотворение «Голубь» в сентябре 1943 г.

Голубь сизый, друг печальный,
Полетай ко мне домой.
Отнеси привет прощальный,
Бедной матери родной.
Расскажи про все, что видел,
Сквозь тюремное окно,
Про тоску мою и гибель
Поворкуй ей заодно.
Посиди на гребне крыши,
Огляди родимый край,
Поднимись потом повыше,
И обратно прилетай.
Под окном моим присядешь,
И немного отдохнешь,
Все, что видел, перескажешь.
И привет мне принесешь.
В путь быстрее, сизокрылый,
Улетай в родимый край,
Мой привет подруге милой
Поскорее передай.

Родилась песня так. В моем окне верхняя фрамуга открывалась вовнутрь камеры. На нее я сыпал крошки хлеба для воробьев. Забавно было видеть этих драчунов…

Однажды в сентябре сел на решетку окна голубь и, склонив головку, заглянул в камеру. Я замер от волнения. Среди узников бытует поверье, что голубь в окне - жди добрых вестей. Хотя я не верил в приметы, но учтите, что это было в одиночной камере, а в моем досье - смертный приговор. Посидев на решетке, голубь улетел, а я тут же на газете набросал черновик обращения к голубю. Он не был таким, как изложен, у меня не ладилось с рифмой, размер хромал, но я не удержался и в часы разговоров, передал его Калганову. Передачу слышал Джалиль и на второй день вернул мне песню почти в том виде, как я ее привожу. Несколько слов изменил и Ваня Калганов. Песня нам понравилась, и мы начали ее распевать на мотивы «То не ветер ветку клонит» или «Штормовать в далеком море посылает нас страна».

Напомню, что в 536 году Константинопольский Собор официально провозгласил голубя символом Святого Духа. У многих народов, в том числе и у славянских, душа умершего оборачивалась голубем. У мусульман голубь - священная птица, носившая Мухаммеду в клюве воду для мытья.

В Моабитском цикле Джалиля есть похожее стихотворение «Пташка», суть которого та же».

«…И еще об одном стихотворении, которое тоже прошло через наши руки в сентябре 1943 года. Тогда же, когда был написан Мусой «Строитель».

«Мечты узника»

Облака перистые
По небу плывут,
Серебристо чистые
Ровный держат путь.
В синеве небесной
Вольно им гулять.
Мир земной чудесный
Сверху наблюдать.
Из неволи тесной
Мне бы к ним подняться.
И тропой небесной
В край родной умчаться.
Покружить над садом
Матушки родимой
И окинуть взглядом
Уголок любимый.
Опуститься низко,
В самую избушку.
И увидеть близко
Милую старушку.
Ветерком обвеять
Волосы седые.
Мрачные рассеять
Думушки о сыне.
Он придет - как прежде,
Из-за той березы.
Только жди с надеждой,
Не роняя слезы.

Сначала Ваня Калганов обругал меня за этот стих: «К чему такое уныние. Мы еще поживем». К нему было присоединился и Джалиль, но потом попросил повторить его и одобрил, а на следующий день внес предложения и поправки. У меня была «жена», он предложил изменить на «мать», внес «садик», у меня его не было. В последней строке у меня было «да можешь сквозь слезы», а он предложил «не роняя слезы».

Помню начало стихотворения, которое прочел Джалиль, а мы с Калгановым вносили свои поправки. Не сохранилось ли оно в записях Джалиля? Вот его начало:

Штормы грозные бушуют
Над моею страной.
День и ночь враги штурмуют
Край любимый мой.
Но не сломит вражья сила
Наших братьев никогда.
Всех фашистов ждет могила,
И победа к нам близка.

Мы с Калгановым одобрили стихотворение, а Джалиль говорил, что оно ему не нравится в переводе, а по-татарски звучит лучше.

…Газету возвращать нужно было, но собирал их надзиратель, не обращая внимания на их состояние, проверяя количество. Писать на газетах можно было, за это не наказывали, возможно, начальство ожидало найти что-нибудь интересное в записях. Письменных принадлежностей в камере хранить не разрешалось, но у дежурного можно было получить на 2-3 часа карандаш или чернила. При обмене книг вы вкладывали в книгу пару сигарет, а библиотекарь «возвращал» вам книгу с огрызком карандаша.

У Мусы была и еще возможность - заключенные иностранцы, с которыми он сидел. Западники получали посылки - передачи, в которых были бумага и письменные принадлежности.

Заключенные немцы и иностранцы выполняли разные работы и могли пронести в камеру небольшие предметы, в особенности когда долго задерживались на работе, и конвой спешил поскорее сдать узников. Обыск тогда был очень поверхностный.

Просверлить дыру в соседнюю камеру можно было возле железной петли, за которую приковывали узников за разные провинности и нарушения тюремных правил. Эта петля из толстого железа была вмонтирована в стену при кладке тюрьмы. Заключенные пытались расшатать ее, и она кое-где поддавалась раскачке. Начальство укрепляло ее цементом, его и можно было выкрошить проволокой или небольшой стамеской.

Нам с Андреем, сидевшим рядом, удалось просунуть возле скобы проволоку, найденную во время прогулки, и мы разговаривали при помощи спичечной коробки, как по телефону, слышен был даже шепот.

Писать в камере разрешалось, когда выдавались письменные принадлежности. В другое время писать не разрешалось, но приспосабливались так: сидя на полу возле двери, вы могли услышать шаги надзирателя. В общей камере ставился «слухач».

Труднее и опаснее было сохранить написанное. Обыски в камере производились часто, тщательно и всегда внезапно. Все найденные записи и записки уничтожались, а виновнику объявлялся карцер - бункер от 5 до 10 дней. Обычный или строгий. Бункер - подвальная камера без окон, без освещения, с сырым, холодным полом. Пища - через сутки, а при строгом аресте - один раз в три дня и вода - через сутки. После бункера обычно - лазарет или кладбище.

Какое же мужество надо было иметь, чтобы писать и хранить написанное! Я писал много, но хранить не рисковал, т. к. в одиночной камере припрятать что-либо было невозможно. Отсидев раз 5 суток за найденные у меня записки, больше не рисковал. Да и вряд ли бы вынес повторение.

Я набросал схемку тюрьмы на Лертерштрассе, 3 как она запомнилась мне. В прогулочном дворике я ежедневно из окна камеры наблюдал за узниками, не подходя к окну, чтобы не привлечь внимания охраны и не угодить в бункер. Прогуливались здесь и Джалиль с однокамерниками, но до встречи в бане я не знал его в лицо. Мне запомнилось, что он вел себя энергичнее всех на прогулке и первым начинал физкультурные упражнения…».

«Берлинский комитет ВКП(б)» действовал в Берлине в 1943 году. Это факт, установленный следственными органами и показаниями многих. Об этом писал журналист Богачев Константин Петрович из г. Новомосковска <…> Его статья была в газете «Родяньска Украина», орган ЦК КПУ № 36, 14 лютого 1965 года. Так и названа «Берлинский комитет ВКП(б)» <…> Ю.Корольков в книжке «Не пропавший без вести» (изд. 1971 года) тоже говорит о комитете. Вам надлежит установить - была ли связь у комитета с Джалилем и джалильцами. Лично я связи не имел, имел информацию только от Федора Чичвикова (погиб в гестапо) и от Андрея Рыбальченко.

О Рыбальченко.

Не забывайте, что дело происходило в глубоком подполье Берлина в 1942-1944 годов. Мы знали о делах друг друга только то, что считали возможным сообщить другому. О работе говорилось всегда в общей форме, и никто не докапывался до деталей. В меру возможностей проверяли сообщения каждого, но это было сложно. Нет смысла проверять все, что написал тов. Рыбальченко. Могу только подтвердить со всей ответственностью, что он был членом комитета и имел заданием внешние связи. Он работал в библиотеке при газете «Заря», и это давало ему возможность снабжать нас советскими газетами и самой новой информацией.

Библиотека была на Виктория штрассе, 10, где помещались многие газетенки в том числе и «Заря». Там и встречались «газетчики» разноплеменных формирований и редакций. Летом 1943 года Рыбальченко был арестован гестапо, проведено следствие, он был в концлагере Заксенхаузен вместе со мной. Полагаю, что Вам следует отнестись к его воспоминаниям с доверием…

С глубоким уважением, Бушманов»

Подробнее с перепиской Р.А. Мустафина можно ознакомиться в Музее-мемориале Великой Отечественной войны в Казанском кремле.

Михаил Черепанов, иллюстрации предоставлены автором

Справка

Михаил Валерьевич Черепанов - заведующий Музеем-мемориалом Великой Отечественной войны Казанского кремля; председатель ассоциации «Клуб воинской славы»; заслуженный работник культуры Республики Татарстан, член-корреспондент Академии военно-исторических наук, лауреат Государственной премии РТ.

Родился в 1960 году.
Окончил Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина по специальности «Журналистика».
С 2007 года работает в Национальном музее РТ.
Один из создателей 28-томной книги «Память» Республики Татарстан о погибших в годы Второй мировой войны, 19 томов Книги памяти жертв политических репрессий Республики Татарстан и др.
Создатель электронной Книги памяти Республики Татарстан (списка уроженцев и жителей Татарстана, погибших в годы Второй мировой войны).
Автор тематических лекций из цикла «Татарстан в годы войны», тематических экскурсий «Подвиг земляков на фронтах Великой Отечественной».
Соавтор концепции виртуального музея «Татарстан - Отечеству».
Участник 60 поисковых экспедиций по захоронению останков солдат, павших в Великой Отечественной войне (с 1980 года), член правления Союза поисковых отрядов России.
Автор более 100 научных и научно-просветительских статей, книг, участник всероссийских, региональных, международных конференций. Колумнист «Реального времени».

С чем вот у вас ассоциируется слово "Моабит"? У меня - конечно же, с татарским поэтом Мусой Джалилем и его циклом стихотворений "Моабитская тетрадь", написанных им в тюрьме Моабит в Берлине. Стихи Мусы Джалиля мы изучали в школе, его имя известно каждому казанцу. Тем, кто бывал в Казани, больше известен памятник поэту (герой, вырывающийся из пут колючей проволоки) напротив Кремля.

Казнен Муса Джалиль был в тюрьме Плётцензее, там сейчас находится музей, до которого мы не добрались (да и в Моабите оказались случайно).

В 1946 бывший военнопленный Нигмат Терегулов принес в Союз писателей Татарии блокнот с шестью десятками стихов Джалиля. Через год из советского консульства в Брюсселе пришла вторая тетрадь. Из Моабитской тюрьмы ее вынес бельгийский патриот Андре Тиммерманс и, выполняя последнюю волю поэта, отправил стихи на родину.

Тюрьма Моабит была разрушена в 1958 году, на ее месте разбит парк, оставлены стены и фундаменты зданий. На стене - цитата из "Моабитских сонетов" Альбрехта Хаусхофера: "Von allem Leid, das diesen Bau erfüllt, ist unter Mauerwerk und Eisengittern ein Hauch lebendig, ein geheimes Zittern".

История

Ранее на месте Моабита были пустоши, болота и леса, которые с XIII века использовались как выгон и с XV века как охотничьи угодья. Первая большая колония в Моабите возникла только в году, когда Фридрих I разрешил гугенотам , бежавшим из Франции , поселиться в предместьях Берлина (на территории между Шпрее и Альт-Моабит) и предоставил им 24 земельных участка для разведения гусениц . Считается, что именно гугеноты дали название Моабиту, окрестив местность terre de moab - по аналогии с Моавом , где израильтяне нашли временное пристанище после исхода из Египта .

В XVIII веке на территории Моабита были построены фабрики по производству фарфора и пороха , металлургический и оружейный заводы, завод боеприпасов. В году Моабит был присоединен к Берлину, после чего его инфраструктура начала быстро развиваться: были построены новые мосты и каналы, образованы новые кварталы, учреждены школы, построены церкви, больницы и электростанция. Результатом индустриализации стал рост населения, которое к году составляло 190 тысяч человек (против 120 человек в 1801 году).

Достопримечательности

См. также

Ссылки

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Моабит" в других словарях:

Моабит в административном округе Митте Офисные здания Моабита на Шпрее Моабит (нем. Moabit) район в центре Берлина. С 2001 года входит в состав округа Митте, до административной реформы входил в состав округа Тиргартен. Ограничен тремя водными… … Википедия

а ла моабит - * à la Moabite. Как у моавитянки. По племени, упомянутом в библии, живших на восток от Мертвого моря (Кн. чисел). Тюрбаны à la Moabite более приличны для молодых дам, коих ленты позволяют носить волосы приглаженными на лбу: оригинальность сей… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

Под словом Т. (от нем. Thurm башня) понимается: А) в конкретном смысле изолированное от внешнего мира и охраняемое стражей здание для принудительного содержания лиц, подлежащих заключению по приговорам судов или по распоряжению административной… …

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890 1907). История пенитенциарных учреждений со средних веков до начала XX века. Эта статья о тюрьмах, каторжных заведениях и прочих местах… … Википедия

Координаты: 52°31′42″ с. ш. 13°22′20″ в. д. / 52.528333° с. ш. 13.372222° в. д. … Википедия

Запрос «Тиргартен» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Тиргартен в административном округе Митте … Википедия

Запрос «Тиргартен» перенаправляется сюда. Cм. также другие значения. Тиргартен в административном округе Митте Жилые лодки на Ландверском канале Тиргартен (нем. Tiergarten дословно «зоосад») район Берлина в составе административного округа … Википедия

Главный город и столица Прусского королевства и Германской империи, расположен под 52° 30 17 с. ш. и 13° 23 47 в. д. (от Гринвича), по обоим берегам реки Шпрее, притока Гавеля, на окруженной незначительными возвышенностями равнине (49 м над ур.… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

I главный город и столица Прусского королевства и Германской империи, расположен под 52° 30 17 с. ш. и 13° 23 47 в. д. (от Гринвича), по обоим берегам реки Шпрее, притока Гавеля, на окруженной незначительными возвышенностями равнине (49 м над ур … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Моабитские тетради - листы истлевшей бумаги, исписанные мелким почерком татарского поэта Мусы Джалиля в застенках берлинской тюрьмы Моабит, где и погиб поэт в 1944 году (казнен). Несмотря на смерть в плену, в СССР после войны Джалиля, как и многих других, считали предателем, было заведено розыскное дело. Он обвинялся в измене Родине и пособничестве врагу. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников, хотя все прекрасно понимали, что поэт - казнен. Джалиль был одним из руководителей подпольной организации в фашистском концлагере. В апреле 1945 года, когда советские войска штурмовали Рейхстаг, в пустующей берлинской тюрьме Моабит среди разбросанных взрывом книг тюремной библиотеки бойцы нашли клочок бумаги, на котором по-русски было написано: «Я, известный поэт Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения и, наверное, буду скоро расстрелян…»

Родился Муса Джалиль (Залилов) в Оренбургской области, деревня Мустафино, в 1906 году шестым ребенком в семье. Его мать была дочерью муллы, но сам Муса не проявлял особого интереса к религии - в 1919 году он вступил в комсомол. Начал писать стихи с восьми лет, до начала войны опубликовал 10 поэтических сборников. Когда учился на литературном факультете МГУ, то жил в одной комнате с ныне известным писателем Варламом Шаламовым, который описал его в рассказе «Студент Муса Залилов»: «Муса Залилов был маленького роста, хрупкого сложения. Муса был татарин и как всякий «нацмен» принимался в Москве более чем приветливо. Достоинств у Мусы было много. Комсомолец - раз! Татарин - два! Студент русского университета - три! Литератор - четыре! Поэт - пять! Муса был поэт-татарин, бормотал свои вирши на родном языке, и это еще больше подкупало московские студенческие сердца».

Джалиля все вспоминают как крайне жизнелюбивого человека - он любил литературу, музыку, спорт, дружеские встречи. Муса работал в Москве редактором татарских детских журналов, заведовал отделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист». С 1935 года его зовут в Казань - заведующим литературной части Татарского театра оперы и балета. После долгих уговоров он соглашается и в 1939 году переезжает в Татарию вместе с женой Аминой и дочкой Чулпан. Человек, который занимал не последнее место в театре, был также ответственным секретарем Союза писателей Татарии, депутатом казанского городского совета, когда началась война, имел право остаться в тылу. Но от брони Джалиль отказался.

13 июля 1941 года Джалиль получает повестку. Сперва его направили на курсы политработников. Затем - Волховский фронт. Попал в знаменитую Вторую ударную армию, в редакцию русской газеты «Отвага», расположившуюся среди болот и гнилых лесов под Лениградом. «Милая моя Чулпаночка! Наконец поехал на фронт бить фашистов», - напишет он в письме домой. «На днях вернулся из десятидневной командировки по частям нашего фронта, был на передовой, выполнял особое задание. Поездка была трудная, опасная, но очень интересная. Все время был под обстрелом. Три ночи подряд не спали, питался на ходу. Но видел много», - пишет он своему казанскому другу, литературоведу Гази Кашшафу в марте 1942 года. Кашшафу адресовано и последнее письмо Джалиля с фронта - в июне 1942 года: «Я продолжаю писать стихи и песни. Но редко. Некогда, и обстановка другая. У нас сейчас кругом идут жестокие бои. Крепко деремся, не на жизнь, а на смерть…»

Муса с этим письмом пытался переправить все свои написанные стихи в тыл. Очевидцы рассказывают, что он все время носил в своей походной сумке толстую потрепанную тетрадь, в которую записывал все, сочиненное им. Но где сегодня эта тетрадь, неизвестно. В то время, когда он писал это письмо, Вторая ударная армия была уже полностью окружена и отрезана от основных сил. Уже в плену он отразит этот тяжелый момент в стихотворении «Прости, Родина»: «Последний миг - и выстрела нет!Мне изменил мой пистолет…»

Сначала - лагерь военнопленных у станции Сиверской Ленинградской области. Затем - предполье старинной Двинской крепости. Новый этап - пешком, мимо разрушенных сел и деревень - Рига. Потом - Каунас, форпост №6 на окраине города. В последних числах октября 1942 года Джалиля привезли в польскую крепость Демблин, построенную еще при Екатерине II. Крепость была обнесена несколькими рядами колючей проволоки, установлены сторожевые посты с пулеметами и прожекторами. В Демблине Джалиль познакомился с Гайнаном Курмашем. Последний, являясь командиром разведчиков, в 1942 году в составе особой группы был с заданием заброшен в тыл врага и попал в немецкий плен. В Демблин собирали в основном военнопленных национальностей Поволжья и Приуралья - татар, башкир, чувашей, марийцев, мордвинов, удмуртов.

Гитлеровцам нужно было не только пушечное мясо, но и люди, которые могли бы вдохновить легионеров сражаться против Родины. Ими должны были стать люди образованные. Учителя, врачи, инженеры. Писатели, журналисты и поэты. В январе 1943 года Джалиля в числе других отобранных «вдохновителей» привезли в лагерь Вустрау под Берлином. Этот лагерь был необычным. Он состоял из двух частей: закрытой и открытой. Первая представляла собой привычные пленным лагерные бараки, правда, рассчитанные только на несколько сот человек. Вокруг открытого лагеря не было ни вышек, ни колючей проволоки: чистые одноэтажные дома, выкрашенные масляной краской, зеленые газоны, клумбы с цветами, клуб, столовая, богатая библиотека с книгами на разных языках народов СССР.

Их так же гоняли на работы, но по вечерам проводились занятия, на которых так называемые учебные руководители прощупывали и отбирали людей. Отобранных помещали на вторую территорию - в открытый лагерь, для чего требовалось подписать соответствующую бумагу. В этом лагере пленных вели в столовую, где их ожидал сытный обед, в баню, после которой выдавали чистое белье, гражданскую одежду. Затем в течение двух месяцев проводились занятия. Пленные изучали госструктуру Третьего рейха, его законы, программу и устав нацистской партии. Проводились занятия по немецкому языку. Для татар читались лекции по истории Идель-Урала. Для мусульман - занятия по исламу. Окончившим курсы выдавали деньги, гражданский паспорт и другие документы. Их направляли на работу по распределению Министерства оккупированных восточных областей - на немецкие заводы, в научные организации или легионы, военные и политические организации.

В закрытом лагере Джалиль и его единомышленники вели подпольную работу. В группу уже входили журналист Рахим Саттар, детский писатель Абдулла Алиш, инженер Фуат Булатов, экономист Гариф Шабаев. Все они для вида согласились сотрудничать с немцами, по выражению Мусы, чтобы «взорвать легион изнутри». В марте Мусу и его друзей перевели в Берлин. Муса числился служащим Татарского комитета Восточного министерства. Никакой конкретной должности он в комитете не занимал, выполнял отдельные поручения, преимущественно по культурно-просветительской работе среди военнопленных.

Встречи подпольного комитета, или джалильцев, как принято среди исследователей называть соратников Джалиля, проходили под видом дружеских вечеринок. Конечной целью было восстание легионеров. В целях конспирации подпольная организация состояла из небольших групп по 5-6 человек каждая. Среди подпольщиков были те, кто работал в татарской газете, выпускаемой немцами для легионеров, и перед ними стояла задача сделать работу газеты безвредной и скучной, препятствовать появлению антисоветских статей. Кто-то работал в отделе радиовещания Министерства пропаганды и наладил прием сводок Совинформбюро. Подпольщики также наладили выпуск антифашистских листовок на татарском и русском - печатали на машинке, а потом размножали их на гектографе.

Деятельность джалильцев не могла не быть замечена. В июле 1943 года далеко на востоке грохотала Курская битва, закончившаяся полным провалом немецкого плана «Цитадель». В это время поэт и его товарищи еще на свободе. Но на каждого из них в Управлении безопасности уже имелось солидное досье. Последнее совещание подпольщиков состоялось 9 августа. На нем Муса сообщил, что связь с партизанами и Красной Армией налажена. Восстание было намечено на 14 августа. Однако 11 августа всех «культурных пропагандистов» вызвали в солдатскую столовую - якобы для репетиции. Здесь все «артисты» были арестованы. Во дворе - для устрашения - Джалиля избили на глазах у задержанных.

Джалиль знал, что он и его друзья обречены на казнь. Перед лицом своей смерти поэт переживал небывалый творческий подъем. Он осознавал, что так, как сейчас, еще никогда не писал. Он спешил. Надо было оставить обдуманное и накопленное людям. Он пишет в это время не только патриотические стихи. В его словах - не только тоска по родине, родным людям или ненависть к нацизму. В них, что удивительно, - лирика, юмор.

«Пусть ветер смерти холоднее льда,
он лепестков души не потревожит.
Улыбкой гордою опять сияет взгляд,
и, суету мирскую забывая,
я вновь хочу, не ведая преград,
писать, писать, писать, не уставая».

В Моабите с Джалилем в «каменном мешке» сидел Андре Тиммерманс - бельгийский патриот. Муса отрезал бритвой полоски от полей газет, который приносили бельгийцу. Из этого ему удавалось сшивать блокноты. На последней страничке первого блокнота со стихами поэт написал: «К другу, который умеет читать по-татарски: это написал известный татарский поэт Муса Джалиль… Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен. …Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 115 стихов, написанных в плену и заточении. Он беспокоится за них. Поэтому если книжка попадет к вам в руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание. Муса Джалиль. 1943. Декабрь».

Смертный приговор джалилевцам вынесли в феврале 1944 года. Казнили их только в августе. Шесть месяцев заключения Джалиль тоже писал стихи, но ни одно из них до нас не дошло. Сохранились лишь два блокнота, в которых содержится 93 стихотворения. Первый блокнот из тюрьмы вынес Нигмат Терегулов. Он передал его в Союз писателей Татарии в 1946 году. Вскоре Терегулов был арестован уже в СССР и погиб в лагере. Второй блокнот вместе с вещами переслал матери Андре Тиммерманс, через советское посольство он тоже был передан в Татарию в 1947 году. Сегодня настоящие Моабитские тетради хранятся в литературном фонде казанского музея Джалиля.

25 августа 1944 года 11 джалилевцев были казнены в тюрьме Плётцензея в Берлине на гильотине. В графе «обвинение» в карточках осужденных было написано: «Подрыв мощи, содействие врагу». Казнили Джалиля пятым, время было 12:18. За час до казни немцы устроили встречу татар с муллой. Сохранились записанные с его слов воспоминания. Мулла не нашел слов утешения, и джалилевцы не хотели с ним общаться. Почти без слов он протянул им Коран - и все они, положив руки на книгу, прощались с жизнью. Коран в начале 1990-х привезли в Казань, он хранится в этом музее. До сих пор не известно, где находится могила Джалиля и его соратников. Это не дает покоя ни казанским, ни немецким исследователям.

Джалиль догадывался, как отнесется советская власть к тому, что он побывал в германском плену. В ноябре 1943 года он пишет стихотворение «Не верь!», которое адресовано жене и начинается строчками:

«Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал»,—
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня».

В СССР в послевоенные годы МГБ (НКВД) открыли розыскное дело. Его жену вызвали на Лубянку, она прошла через допросы. Имя Мусы Джалиля исчезло со страниц книг и учебников. Сборников его стихов не стало в библиотеках. Когда исполнялись по радио или с эстрады песни на его слова, то обычно говорилось, что слова - народные. Закрылось дело лишь после смерти Сталина за неимением улик. В апреле 1953 года впервые были опубликованы шесть стихотворений из Моабитских тетрадей в «Литературной газете» - по инициативе ее редактора Константина Симонова. Стихи получили широкий отклик. Затем - Герой Советского Союза (1956), лауреат (посмертно) Ленинской премии (1957) …В 1968 году на студии «Ленфильм» был снят фильм «Моабитская тетрадь».

Из предателя Джалиль превратился в того, чье имя стало символом преданности Родине. В 1966 году у стен Казанского кремля был установлен созданный известным скульптором В.Цегалем памятник Джалилю, который стоит там и сегодня.

В 1994 году рядом, на гранитной стенке, был открыт барельеф, представляющий лица его казненных десяти товарищей. Уже много лет дважды в год - 15 февраля (в день рождения Мусы Джалиля) и 25 августа (годовщина казни) у памятника проводятся торжественные митинги с возложением цветов. Сбылось то, о чем писал поэт в одном из своих последних писем с фронта жене: «Я не боюсь смерти. Это не пустая фраза. Когда мы говорим, что смерть презираем, это на самом деле так. Великое чувство патриотизма, полное осознание своей общественной функции доминирует над чувством страха. Когда приходит мысль о смерти, думаешь так: есть еще жизнь за смертью. Не та «жизнь на том свете», которую проповедовали попы и муллы. Мы знаем, что этого нет. А есть жизнь в сознании, в памяти народа. Если я при жизни делал что-то важное, бессмертное, то этим я заслужил другую жизнь - «жизнь после смерти»